СТРАЖ У ДВЕРИ

Каждый вечер, возвращаясь с работы, Елена испытывала одно и то же раздражение. Подойдя к своей двери на четвертом этаже старой кирпичной пятиэтажки, она неизменно видела одно и то же: на потрепанном, когда-то малиновом, а ныне выцветшем до грязно-розового цвета коврике, свернувшись калачиком, спал рыжий кот.

Он был большим, лохматым, с пронзительными желтыми глазами и наглым, как казалось Елене, выражением морды. Увидев ее, он не спешил уходить. Он медленно, с достоинством потягивался, его острые когти цокали по бетонному полу площадки, и лишь потом, бросив на нее равнодушный взгляд, нехотя отходил в сторону, к лестничному пролету, давая ей возможность подойти к двери. Но он никогда не уходил далеко. Он садился в нескольких шагах и наблюдал, как она возится с ключами.

— Опять ты тут! — ворчала Елена, вставляя ключ в замочную скважину. — Пошёл вон, грязное животное! У тебя что, дома нет?

Кот в ответ лишь прищуривал свои глаза-щелочки и шевелил кончиком хвоста. Его молчаливое упорство бесило ее еще больше.

Она была женщиной аккуратной, даже педантичной. Ее небольшая однокомнатная квартира всегда блестела чистотой, все вещи лежали на своих местах, а на кухне пахло не кошачьим кормом, а свежей выпечкой или ароматным чаем. И этот вечный страж у ее порога, эта рыжая бесхозная шерсть на коврике, нарушали ее идеальный мирок, вносили в него элемент хаоса и неподконтрольной ей жизни.

Однажды она попыталась выяснить, чей это кот. Соседка снизу, пожилая Валентина Степановна, с которой Елена иногда пересекалась у почтовых ящиков, лишь вздохнула, услышав этот вопрос.

— А это, милочка, котик Николая Петровича. Того, что на пятом этаже жил, над тобой.

— Жил? — переспросила Елена.

— Да уж, царство ему небесное, — перекрестилась Валентина Степановна. — Месяца два как отмучился старичок. Одинокий был, родни никакой. Так котик его и остался. Мы его подкармливаем, кто чем может, но взять к себе… у меня же свой Мурзик, они не уживутся.

Елена нахмурилась. История, конечно, грустная, но это не решало ее проблемы.

— Но почему он постоянно у моей двери сидит? Мешает жутко.

— А кто его знает, — развела руками соседка. — Может, запах какой из твоей квартиры ему нравится. А может, он Николая Петровича ждет. Они же с четвертого на пятый этаж вместе поднимались всегда. Старик-то с палочкой ходил, медленно, а кот его терпеливо сопровождал и тут же, под дверью, его встречал. Вот он и продолжает ждать.

Эта информация не смягчила Елену, а скорее разозлила еще сильнее. Глупое животное, не способное принять очевидное. Ей было неприятно это ежедневное напоминание о смерти, о чужом одиночестве, о цепкой, непонятной ей животной верности. Она продолжала его отгонять.

— Уходи! — говорила она строго, входя в подъезд и видя знакомый рыжий комок. — Иди к своим благодетелям!

Иногда она делала вид, что бросает в него сумкой. Кот отскакивал, но не убегал. Он замирал в дальнем углу площадки и смотрел на нее. Его взгляд был не испуганным, а каким-то оценивающим, изучающим. Это сводило ее с ума.

Жизнь Елены текла по накатанной колее. Работа в небольшом дизайнерском бюро, где она занималась графикой, была интересной, но отнимала много сил. Вечерами она приходила домой, готовила ужин, смотрела сериал или читала книгу, ложась спать ровно в одиннадцать. Ее мир был замкнут и безопасен. И единственным раздражающим фактором в этом мире был Рыжик, как его называли соседи.

Однажды ночью ее сон прервал странный, едва уловимый запах. Сначала ей показалось, что это снится. Но запах усиливался, становился едким, сладковато-горьким. Запах паленой пластмассы и тлеющей изоляции. Елена проснулась от приступа кашля. В квартире стояла кромешная тьма, но где-то в ее глубине, из-за двери в прихожей, пробивался тревожный оранжевый отсвет.

Сердце ее упало и замерло. Она сорвалась с кровати и рванула из спальни. Открыв дверь, она увидела кошмар. Вся прихожая была охвачена огнем. Пламя лизало стены, перекидывалось на вешалку с одеждой, пожирало старую деревянную тумбочку. Дым, густой и удушливый, валил клубами, заполняя все пространство. Выход был отрезан стеной огня.

Паника, холодная и всепоглощающая, сковала ее. Она закричала, но крик превратился в новый приступ кашля. Глаза слезились, в легких не было воздуха. Она отступила обратно в спальню, захлопнув дверь, но дым уже проникал сквозь щель под ней. Она металась по комнате, пытаясь открыть окно, но руки дрожали, рама не поддавалась. Она понимала, что горит не только прихожая — огонь шел по старой проводке, проложенной в стенах. Сквозь нарастающий гул пламени она слышала треск и грохот падающих предметов в соседней комнате.

«Телефон», — мелькнула у нее безумная мысль. Но телефон был в прихожей, на тумбочке, которую уже пожирало пламя. Отчаяние охватило ее с новой силой. Она упала на колени у двери в прихожую, чувствуя, как жар прожигает дерево. Сознание начинало мутиться от нехватки кислорода. Мысли путались. Она видела лицо матери, вспоминала детство, понимала, что это конец. Она была в ловушке. Совершенно одна.

И в этот момент, сквозь нарастающий гул пожара, сквозь треск и собственный предсмертный хрип, она услышала другой звук. Он был таким пронзительным, таким нечеловеческим и душераздирающим, что на мгновение пробился сквозь пелену ее агонии.

Это был кошачий крик. Но не обычное «мяу». Это был протяжный, полный невероятного отчаяния и ярости вопль. Звук, от которого кровь стыла в жилах. Он разрывал ночную тишину, он был громче треска огня.

Затем послышались дикие, яростные царапанья. Казалось, кто-то снаружи железными когтями рвет обивку и саму древесину двери. Это был не просто стук, это была настоящая атака. И снова этот оглушительный, разрывающий душу крик.

Елена, собрав последние силы, приподняла голову. Она упиралась лбом в горячую дверь и слушала этот концерт ужаса и надежды с другой стороны. Это был он. Рыжик.

Кот не просто кричал. Он бился о дверь всем своим телом, царапал ее, метался по площадке, поднимая невероятный шум. Его дикие вопли, похожие то на крик раненого ястреба, то на плач младенца, эхом разносились по бетонной лестничной клетке.

Сосед снизу, студент Артем, который как раз готовился к сессии, первым высунул голову в подъезд.

— Что тут происходит? — его голос прозвучал испуганно.

И в этот момент он увидел дым, поваливший из-под двери квартиры номер сорок три, и обезумевшего кота, который в ярости бросался на дверь, словно пытался вырвать ее из петель.

— Пожар! — закричал Артем. — Горит у Елены!

Его крик разбудил других. Послышались хлопающие двери, испуганные голоса. Кто-то, не теряя времени, звонил в службу спасения. Кто-то пытался подойти к двери Елены, но жар и дым были уже слишком сильными.

Через десять минут, которые показались вечностью, на улице завыли сирены. Приехали пожарные. Сильные, уверенные мужчины в боёвках и касках быстро оценили обстановку. Они развернули рукава, и мощные струи воды обрушились на огонь. Один из расчетов по лестнице поднялся на четвертый этаж.

— Там женщина! — кричал им Артем. — И кот, он ее будил!

Дверь пришлось выбивать тараном. Когда она с грохотом отлетела, пожарные увидели Елену. Она лежала без сознания у самого порога, в двух шагах от бушующего в прихожей пламени. Ее успели вытащить буквально в последний момент.

Когда ее на носилках выносили из подъезда, она на секунду пришла в себя. Глаза ее были застланы дымом и слезами, но она успела заметить на лестничной площадке знакомый рыжий силуэт. Кот сидел, прижавшись к стене, и смотрел на нее. Он был мокрый от брызг, испачканный сажей, и тяжело дышал. Но он сидел и смотрел.

Елену увезли в больницу с сильным отравлением угарным газом и ожогами дыхательных путей. Она провела в реанимации почти двое суток. Когда ее перевели в обычную палату и она наконец смогла нормально говорить, первым ее вопросом к соседке Валентине Степановне, которая навещала ее, был:

— Кот… Рыжик… Он жив?

— Жив, жив, родная! — закивала та. — Это же он тебя спас! Ты представляешь? Он всю площадку поднял на ноги своим криком. Все говорят, такого ужаса они в жизни не слышали. Как будто сам дьявол в него вселился, чтобы людей предупредить.

Елена закрыла глаза. Перед ней вставали картины тех страшных минут: пламя, дым, безысходность… и этот пронзительный, отчаянный крик за дверью. Крик, который пробился сквозь все и разбудил мир.

— Принесите его мне, — тихо попросила она. — Пожалуйста.

Валентина Степановна удивилась, но согласилась. На следующий день она пришла в больницу с большой переноской. Внутри сидел Рыжик. Он не выглядел испуганным, скорее настороженным.

Елена, еще слабая, приподнялась на кровати. Медсестра, предупрежденная заранее, разрешила ей ненадолго.

Клетку открыли. Кот не бросился бежать. Он медленно вышел, оглядел больничную палату и прыгнул на кровать. Он подошел к Елене, обнюхал ее протянутую руку, потрогал холодным носом ее пальцы. А потом, устроившись рядом с ней на одеяле, он громко, бурно замурлыкал. Это мурлыканье было похоже на работу маленького двигателя, оно наполняло всю палату вибрацией жизни и спокойствия.

Елена осторожно, боясь спугнуть, погладила его по спине. Его шерсть была мягкой и теплой.

— Прости меня, — прошептала она, наклоняясь к его уху. — Прости за все те грубые слова. Спасибо тебе. Спасибо, что не ушел тогда. Спасибо, что не ушел от моей двери.

Кот, как будто поняв, тыкнулся мокрым носом ей в щеку и продолжил мурлыкать.

Через неделю Елену выписали.В квартире пришлось делать капитальный ремонт, но это были уже мелочи. Главное, что у нее была жизнь. И в этой жизни теперь был он.

Рыжик, получивший наконец настоящее имя — Марс, переехал к ней. Теперь он спал не на коврике у двери, а в ногах ее кровати, свернувшись рыжим клубком. Иногда ночью Елена просыпалась от кошмаров, в которых снова виделся огонь и дым. Но достаточно было ей протянуть руку и коснуться теплого, пульсирующего от мурлыканья бока, как страх отступал.

Она узнала, что пожар начался из-за короткого замыкания в старой алюминиевой проводке, которую давно следовало бы заменить. И поняла, что ее спасло не просто животное. Ее спасла верность. Верность этого кота не своему старому хозяину, а тому месту, которое он по каким-то своим, кошачьим соображениям, выбрал для своего поста. Он охранял не ее, а дверь. Ту самую дверь, у которой он ждал одного человека и в итоге спас жизнь другому.

Иногда, возвращаясь домой, она все так же заставала его сидящим на коврике. Но теперь она не прогоняла его. Она останавливалась, улыбалась и говорила:

— Что, страж, караулишь? Иди домой, там вкуснее.

И он, лениво потягиваясь, следовал за ней внутрь. В ее чистой, уютной квартире теперь стояла его миска, лежала его игрушка и висела его когтеточка. И Елена, глядя на него, понимала, что этот наглый, рыжий, некогда ненавистный кот стал для нее не просто питомцем. Он стал живым напоминанием о том, что помощь и верность могут прийти оттуда, откуда их совсем не ждешь. И что подчас самое большое мужество и самое громкое предупреждение способен издать тот, кого все считают безмолвным.

На завалинке.