НОВЫЙ ГОД В ПОЕЗДЕ

Огни за окном плыли жёлтыми пятнами. Редкие, размытые, они появлялись и исчезали в темноте, и я смотрела на них уже третий час. Не потому что интересно. Просто больше некуда было смотреть.

Тридцать первое декабря. Поезд. Купе на четверых. И я — одна у окна, с телефоном, который молчит.

Билет я купила вчера вечером. Сидела в пустой квартире, смотрела на ёлку, которую даже не нарядила, и вдруг поняла: если встречу Новый год здесь одна, то это уже не независимость. Это приговор.

Мама обрадуется. Хотя виду не покажет, конечно. Скажет: «Ну наконец-то вспомнила, что у тебя есть родители». А сама будет суетиться на кухне и готовить в три раза больше, чем нужно.

Два года я не была дома. Всё работа. Сначала некогда, потом привыкаешь, что некогда. А потом уже и не знаешь, как вернуться.

Я машинально крутила кольцо на пальце. Серебряное, простое, от бабушки. Она носила его всю жизнь и отдала мне перед смертью. Сказала: «Чтобы помнила, откуда ты».

Я помнила. Просто редко туда возвращалась.

В купе уже сидела пара — женщина лет пятидесяти пяти и мужчина постарше.

- К родителям едете? — спросила она, улыбаясь. — Правильно, правильно! Новый год — это семья.

Я кивнула. Женщину звали Вера Павловна, мужа — Николай. Они ехали к внукам. Вера Павловна рассказывала про внуков много и с удовольствием, а Николай молча доставал из сумки варёные яйца и колбасу.

Четвёртое место пустовало. Я подумала: может, так и останется. Тогда будет просторнее.

Но за полчаса до отправления дверь открылась.

Он вошёл быстро — высокий, в тёмном пуховике, с рюкзаком через плечо. Посмотрел на номера мест, нашёл своё. Напротив меня.

- Добрый вечер, — сказал он и кивнул всем сразу.

Голос спокойный. Не тот, что сразу лезет с разговорами. Я это отметила и почему-то обрадовалась.

Вера Павловна, конечно, не удержалась:

- Ой, молодой человек! Вы тоже к родителям?

- Да. Давно не был.

- Это вы правильно. Родители ждут!

Он улыбнулся ей — вежливо, но без продолжения. Снял пуховик, сел напротив, достал телефон.

Я украдкой посмотрела на него. Лет тридцать с небольшим. Лицо спокойное, немного усталое. На руке — часы. Старые, на широком кожаном ремешке. Не современные, не умные. Просто часы.

Почему-то я обратила на них внимание.

Поезд тронулся. За окном поплыл перрон, потом здания, потом темнота. Вера Павловна ещё минут двадцать рассказывала про внуков, потом замолчала. Николай уже дремал.

И тут по радио объявили: поезд опаздывает на два часа.

Вера Павловна охнула:

- Это что же, Новый год в поезде встретим?

Я посмотрела на часы. Десять вечера. Да, выходит, что так.

Мужчина напротив тоже посмотрел на свои часы. Потом на меня. Наши взгляды встретились на секунду.

Он пожал плечами:

- Бывает.

И почему-то я подумала: да, бывает. И может, это не так уж плохо.

***

Вера Павловна решила, что опоздание — это не трагедия, а возможность.

- У меня шампанское есть! — объявила она торжественно. — Для внуков везла, но они простят. Не встречать же Новый год всухую!

Николай достал из сумки ещё колбасы, сыр и мандарины. Вера Павловна командовала: стаканы на стол, конфеты открыть, салфетки положить. Купе превратилось в маленький праздничный уголок.

Я помогала — резала сыр, раскладывала мандарины. Руки были заняты, и мне стало легче.

Мужчина напротив тоже включился. Открыл бутылку, разлил по пластиковым стаканам.

- Меня Антон зовут, — сказал он, протягивая мне стакан. — Раз уж Новый год вместе.

- Юля.

Мы чокнулись. Шампанское было тёплым и не очень вкусным. Но это было неважно.

- Вы в какой город едете? — спросила Вера Павловна, обращаясь ко мне.

Я назвала. И заметила, как Антон чуть вздрогнул.

- Я тоже туда, — сказал он. — К родителям.

Я посмотрела на него внимательнее.

- Серьёзно?

- Да. На Новый год. Три года не был.

Три года. У меня — два. Мы оба сбежали из дома и оба возвращались с неохотой.

- Надо же, — сказала Вера Павловна. — Земляки! В одном купе!

Антон улыбнулся. Не мне — просто так, в пространство. Но я почему-то почувствовала, что эта улыбка и для меня тоже.

За окном было темно. Снег падал крупными хлопьями и тут же исчезал в темноте. Поезд покачивался, стук колёс убаюкивал.

- А вы где работаете? — спросил Антон.

- Аналитик. В IT-компании.

- Данные, отчёты?

- Да. Звучит скучно, я знаю.

- Нет. Нормально звучит. — Он помолчал. — Я инженер. Мосты проектирую.

- Мосты?

- Ну да. Люди думают — романтика. А на самом деле расчёты и бетон.

Я рассмеялась. Первый раз за вечер — искренне.

- У меня так же. Данные — это же интересно. Но когда объясняешь, что именно делаешь, все засыпают.

- Профессиональная деформация, — кивнул он. — Понимаю.

Вера Павловна с Николаем уже дремали. Шампанское сделало своё дело. А мы с Антоном говорили негромко, чтобы не разбудить.

- Вы в каком районе живёте? — спросила я. — Ну, там, дома.

Он назвал. И у меня по рукам пробежали мурашки.

- Это же рядом с нашим.

- Да?

- Да. Мы на соседней улице жили. Рядом с парком.

Антон замолчал. Потом сказал медленно:

- С парком? Там ещё качели такие старые, железные?

- Да! Я на них в детстве каталась.

- Я тоже.

Мы смотрели друг на друга. И я не понимала, что происходит.

- Это совпадение, — сказала я.

- Наверное.

Но оба мы знали, что это странное совпадение. Слишком странное.

За окном мелькнули огни какой-то станции. Поезд замедлился, потом снова набрал скорость.

- Без пятнадцати двенадцать! — вдруг сказала Вера Павловна, просыпаясь. — Просыпайтесь все!

И купе снова ожило.

***

Куранты мы слушали по радио. Звук был хриплый, с помехами, но это не имело значения.

Двенадцать ударов. Я считала их про себя и почему-то думала о том, что год назад была одна. И позапрошлый год — тоже одна. А сейчас — в купе с незнакомыми людьми, и мне теплее, чем было бы в собственной квартире.

- С Новым годом! — сказала Вера Павловна.

Мы чокнулись. Николай улыбнулся. Антон сказал:

- С Новым годом.

И посмотрел на меня. Прямо.

Я отвела глаза. Сердце стукнуло чуть быстрее.

После тоста Вера Павловна и Николай снова уснули. Возраст брал своё. А мы с Антоном остались.

Купе было тихим. Только стук колёс и редкое дребезжание стакана на столе.

- Вы правда два года дома не были? — спросил он.

- Правда. Всё работа. Сначала некогда, потом привыкаешь.

- Я три. — Он помолчал. — Всё думал: в следующем году точно. А потом следующий год тоже проходил.

Я кивнула. Я понимала это. Очень хорошо понимала.

- А почему сейчас решили? — спросила я.

- Не знаю. — Он посмотрел в окно. Там была только темнота. — Проснулся вчера и понял: если не сейчас, то когда?

- У меня так же.

Он повернулся ко мне:

- Да?

- Да. Сидела одна, смотрела на ёлку. И поняла: хватит.

Мы помолчали. Но это было хорошее молчание. Не тяжёлое. Просто пауза между словами.

- Какая школа? — вдруг спросил он.

Я не сразу поняла.

- Что?

- Ну, школа. Вы же там учились. Какая?

- Третья.

Антон замер.

- Что? — спросила я.

- Я тоже в Третьей учился.

Мне показалось, что воздух в купе стал плотнее.

- Какой год выпуска? — спросила я.

- Две тысячи девятый.

- А я — двенадцатый.

- Значит, когда вы в восьмом классе были, я в одиннадцатом.

Я смотрела на него и не могла поверить.

- Мы учились в одной школе, — сказала я вслух. — Жили на соседних улицах. И ни разу не встретились.

Антон кивнул медленно.

- Пятнадцать лет назад. А встретились сейчас. В поезде. В новогоднюю ночь.

Я не знала, что сказать. Это было слишком странно. Слишком похоже на какой-то плохой фильм. Но это было правдой.

- Вы помните физичку? — спросила я. — Нину Степановну?

- Которая кричала про синусы?

- Да!

- Конечно помню. Она всем кричала про синусы.

Мы оба рассмеялись. Тихо, чтобы не разбудить Веру Павловну.

И я поняла, что мне хорошо. Просто хорошо. С этим незнакомым человеком, которого я могла знать пятнадцать лет назад, но не знала.

Антон посмотрел на свои часы. Коснулся их пальцами — бережно, как трогают что-то важное.

- Отцовские? — спросила я.

Он поднял глаза.

- Да. Он носил их, когда я маленький был. Потом отдал мне, когда я уезжал. Сказал — чтобы помнил, откуда я.

Я опустила взгляд на своё кольцо. Серебряное. Простое. От бабушки.

- У меня тоже есть такое. — Я показала кольцо. — Бабушка отдала. Тоже чтобы помнила.

Антон посмотрел на кольцо. Потом на меня.

- Мы правда из одного мира, — сказал он тихо.

И я поняла: да. Мы из одного мира. Выросли рядом, ходили по одним улицам, сидели на одних качелях. И не знали друг друга.

А теперь знаем.

***

За окном появились огни. Больше, чем раньше. Ярче. Я узнала поворот перед вокзалом.

- Скоро приедем, — сказала Вера Павловна, просыпаясь. — Минут сорок осталось.

Сорок минут. И всё закончится.

Я смотрела на Антона и думала: что теперь? Мы выйдем на перрон, попрощаемся, разойдёмся. Он пойдёт к своим родителям, я к своим. Может, увидимся когда-нибудь на улице. А может, нет.

И эта ночь останется просто странным совпадением.

Я не хотела, чтобы так было.

Но что я могла сделать?

Антон тоже молчал. Смотрел в окно. Потом сказал:

- Странно. Пятнадцать лет жили рядом. А понадобился поезд.

- И Новый год.

- И опоздание.

Он повернулся ко мне. И я увидела в его глазах то же самое — нежелание, чтобы это закончилось.

Я достала телефон. Посмотрела на него. Убрала. Снова достала.

Решайся, сказала я себе. Ты же аналитик. Ты умеешь принимать решения на основе данных. А данные говорят: этот человек тебе нравится. Вы из одного города. Ваши родители живут на соседних улицах.

Какие ещё нужны данные?

- Слушай, — сказала я. — Мы же теперь соседи. В смысле — родители соседи. Может, обменяемся номерами? Вдруг пересечёмся.

Я сказала это легко. Как будто это ничего не значило. А внутри замерла.

Антон посмотрел на меня. Долго. И улыбнулся — медленно, как будто понял что-то важное.

- Давай. Только не «вдруг». Точно пересечёмся.

Он достал телефон. Я продиктовала номер. Он записал.

- Второго января, — сказал он. — В парке. У тех самых качелей. В одиннадцать утра. Годится?

Я рассмеялась. Открыто, без контроля.

- Годится.

Поезд начал замедляться. За окном проплывали знакомые дома, знакомые улицы. Город, в котором я выросла и из которого уехала.

Вера Павловна уже надевала пуховик. Николай складывал сумки.

- Ну, молодёжь, — сказала она и подмигнула. — Вижу, вы тут не скучали. С Новым годом вас! И чтоб всё сложилось!

- Спасибо, — сказала я. — И вам.

Поезд остановился.

Мы вышли на перрон — все четверо. Холодно. Снег. Пар изо рта.

Вера Павловна и Николай помахали нам и ушли. А мы остались.

- Тебя встречают? — спросил Антон.

Мы уже были на «ты». Это случилось само собой, и я даже не заметила когда.

- Нет, сама доберусь. А тебя?

- Тоже сам.

Мы стояли друг напротив друга. Люди проходили мимо, тащили чемоданы, обнимали встречающих. А мы стояли.

- Ну, — сказала я. — Второго января.

- В одиннадцать.

- Буду.

Он сделал шаг ко мне. Ближе. Не для поцелуя — просто ближе.

- Знаешь, — сказал он тихо. — Хорошо, что поезд опоздал.

Я посмотрела на него. На его лицо, на старые часы на руке, на глаза, в которых отражались огни вокзала.

- Может, он не опоздал, — сказала я. — Может, он как раз вовремя пришёл.

Антон улыбнулся.

- Может быть.

Мы разошлись. Я пошла к выходу, он — в другую сторону. Я оглянулась один раз. Он стоял и смотрел мне вслед. Помахал рукой. Я помахала в ответ.

В кармане лежал телефон с его номером. На пальце — кольцо от бабушки.

И впервые за долгое время мысль, которая крутилась в голове, была не тревожной, а тёплой.

Пятнадцать лет жили рядом. Ходили по одним улицам. Сидели на одних качелях.

Не встретились.

А потом — поезд. Новый год. Опоздание на два часа.

И мы наконец встретились.

Я шла по заснеженному перрону, и огни вокзала плыли вокруг — жёлтые, тёплые, яркие.

Те же огни, что за окном поезда. Только теперь они были другими.

Теперь они были не одинокими.

И я — тоже.

Зоя Чернова