Добрая медицина

В очередной раз до глубины души впечатлена израильской медициной. Причем дело вовсе не в новейших технологиях или супер-лекарствах. Я просто потрясена отношением персонала больницы Ассута к маленьким пациентам. Нашей Лизке назначили небольшую операцию. Ничего особенного, пупочная грыжа. До четырех лет здесь ждут, что само рассосется, а если надежды не оправдались — устраняют этот небольшой дефект. Две недели назад хирург ощупал живот нашей дочки, сказал, что придется оперировать и назначил дату…

Ночь накануне я не спала, изводя себя мыслями на тему — много ли она будет плакать, как ей будет страшно, а не потеряет ли она доверие к маме и папе, отдавшим ее злым дядькам со скальпелем в руках.
И вот сегодня в 11 утра мы, как и было назначено, появились на пороге детского хирургического отделения. Встречал нас клоун. Красный нос, ботинки 53 размера, шляпа. Когда он снял ее в знак приветствия, и на лысине обнаружился Губка Боб, даже я, несмотря на свои нервы, чуть не прыснула от смеха. Но нашу Лизуню клоунадой не возьмешь. Во-первых, она побаивается странно одетых людей, во-вторых, ей был понятно, что что-то тут не так. Утром я предупредила ее об операции, и хотя она слабо представляла, что это такое, но извечный страх перед «людьми в белых халатах» (в Ассуте, кстати, халаты зеленого цвета) привел ее в состояние тихой истерики. Поэтому Лиза из вежливости скроила слабое подобие улыбки и тихо сказала мне «можно, он уйдет?». Клоун совершенно не обиделся и подарил Лизе светящуюся черепашку на веревочке. Лизка немного потеплела и согласилась порисовать вместе с девушкой-аниматором. Та тоже лишнего к Лизке не приставала, просто села рядом с ней и принялась увлеченно изображать цветочек. Лиза совершенно неожиданно для меня нарисовала клоуна. Пока она была увлечена творчеством, я заполняла всякие бумаги, отвечала на вопросы медсестер, короче, занималась разного рода формальностями. У нас взяли номер телефона, чтобы информировать о ходе операции.
Лизуня не без опаски переоделась в симпатичную синюю пижамку. Халат, бахилы и шапочку принесли и мне.
К нам подошла приветливая анестезиолог. Лизуня с гордостью продемонстрировала ей свои новые шлепки, та с неподдельным интересом рассмотрела их и отпустила несколько комментариев. Потом парой слов с нами перекинулся наш хирург, почтенный профессор Виноград.
Я наслаждалась каждой минутой Лизкиного благодушия, с ужасом предвкушая, какой рев поднимется, когда она поймет, что ей предстоит, когда ее будут скручивать и отдирать от меня… Она и правда испугано захныкала, когда за нами пришли… Привычная к таким сценам медсестра сказала: «возьмите-ка ее на руки и идите за нами». Мы шли по коридорам, я несла на руках испуганную Лизку, сердце мое билось со скоростью, наверное, 200 ударов в минуту, но я отчетливо чувствовала, что Лизкино сердечко трепыхается еще чаще.
Я внесла Лизку в операционную, где ждала бригада -все, кроме нашего профессора, русскоговорящие. Лизкино настроение портилось с каждым мгновением, я внутренне сжалась, готовясь к борьбе с собственным ребенком… Лизка вцепилась в меня мертвой хваткой и набрала полные легкие воздуха, чтоб заорать, но уже знакомая анестезиолог Наташа протянула нам маску еще без газа со словами «понюхайте, чем пахнет». Я поднесла маску к лицу — совершенно отчетливо пахло клубникой! Глядя на меня, Лизуня тоже согласилась и прислонила маску к своей мордашке. Анестезиолог быстро подключила трубу с клубничным газом. Лизка дернулась и бросила на меня полный паники взгляд, но Наташа вдруг сказала ей «ой, смотри, мультики про Дору!» мы вместе с моей девочкой взглянули в направлении Наташиной руки… полстены в операционной занимал экран, который показывал мультфильм! Сначала я подумала, что тоже нюхнула веселящего газа, ну не может такого быть! Но нет, на экране мультяшная Дора бросала палочку собачке… через пять секунд Лизка обмякла, медсестра ловко вынула из ее разжавшихся ручонок игрушки, сняла с ее шеи светящуюся черепашку, а с ног — новые тапочки и вручила мне со словами «идите-ка попейте кофейку». Когда я выходила из хирургического блока, телефон булькнул сообщением «операция у Елизаветы Пашковой началась».
Мы решили последовать совету медсестры и пошли успокаивать нервы кофе с бутербродами, но не успела я допить свою кружку, как пришла новая смска «операция успешно завершена, Елизавета переведена в реанимацию». Когда мы вбежали в палату, ничего не соображающая Лизка дралась с медсестрами. Она билась о решетку кровати, как дикая рысь о прутья клетки, ничего не соображая, засадила одной медсестре пяткой в нос и выдрала себе из вены катетер. Увидев меня, одна из теток опустила бортик, пока другая удерживала моего беснующегося ребенка, и скомандовала мне «ложись к ней!». «Как?!» — не поняла я. «Ложись и положи ее на себя, и ей будет легче и тебе проще.» Так я и сделала, прямо в обуви взобралась на реанимационную кровать, обхватила дочку руками и стала ей тихо напевать ее любимые песенки. Она почти сразу успокоилась и тихо засопела. «боевая у вас девка, молодец» — сказала медсестра, потирая ушибленный нос.
Еще через несколько минут Лизуня открыла глаза и посмотрела вокруг осмысленно. Медсестра подошла, чтобы задать Лизке один только вопрос «мороженого хочешь?». Глядя, как Лизка уплетает мороженное, я испугалась одного: «а вдруг она теперь будет мечтать о том, чтобы попасть в больницу?»
Нас выписали через два часа, за которые мы успели посмотреть мультики, почитать книжки, поиграть и подкрепиться йогуртами, бутербродами и чаем на кухоньке в отделении. Профессор, глянув на Лизкин живот, дал нам инструкции — сегодня не мыться, на батуте не прыгать, в догонялки не играть и тяжести не носить. А все остальное — как обычно. Будет жаловаться на боль — дать лекарство.
Мы отсутствовали дома четыре часа. Об том, что она сегодня пережила, Лизка вспомнила вечером, когда разделась и увидела свой заклеенный пластырем пупок.