Наша родина нас ещё ждёт

Старенький, но в хорошем, рабочем состоянии, сильно заляпанный вездеход «Нива» безнадёжно буксовал в непролазной грязи на лесной дороге. В машине сидели двое-водитель и пассажир.

Водитель Толян, так звали его деревенские, на своей работе он был Анатолий Кузьмич. Пассажир-его земляк Борис, приехавший ночным поездом.

Борис возвращался на свою малую родину, насовсем. Он устал от города, от его суеты. Ему надоело всем улыбаться и делать вид, что всё зашибись. Устал доказывать окружающим и самому себе, что он смелый, он храбрый, и всё может. Его задолбали все эти проблемы, ну сколько уже можно? Неделю живёшь спокойно-две разгребаешь проблемы. Месяц спокойно-полтора опять со дна карабкаешься… Бьёшься-бьёшься, а тут в один момент ни с того ни с сего ррраз- и опять скатывается всё назад. Он нереально устал ковырять уже почти год, а по сути и гораздо больше времени, всё одно и тоже, только варианты-декорации разные. Устал держаться за себя и за неё. Жена то уходила от него, когда у него начинались проблемы, то снова возвращалась, когда дела у него шли на лад. У него сейчас чёткое ощущение, что ничего уже не будет как прежде, что нужно закрывать эту дверь… Искать новую что ли? Чтобы всё повторилось? Да сколько уже можно, новых-то… Перестать надеяться и верить в лучшее в своей жизни, и тупо вылазить из своей квартиры на работу и в магазин… Как заколдованный круг… Когда начинал свой бизнес, был интерес-смогу-не смогу. Потом упрямство, потом злость… И ведь почти получилось, почти вышло. А тут опять-«падение» рубля и всё по новой-«то понос, то золотуха». И он снова не знает что делать, бросить? Он уже не верит, что у него будет нормальная, спокойная жизнь без проблем. И всё ж таки верит-ну как же так? Он же старается! Ну блин, он же правда пытается выкарабкаться. Он же не сделал никому ничего плохого- так за что его так «ласково»? Ну неужели он не заслужил хоть немного счастья? Он вновь не верит… И верит...

Из глубоких раздумий его вывел сильный толчок. Машина застряла.

-Толян, куда ты зарулил? Тут и духом-то человеческим не пахнет!

-По карте рулю. Ты карту читать умеешь? Видишь, пунктиром указано-нам осталось совсем чуть-чуть до районной дороги, а там хоть «боком катись»-асфальт!

-«Боком катиться» мы могли бы от самого областного центра.

-Борис, ты не прав. Если бы мы поехали как ты предлагал, мы бы ещё и полпути не проехали, а так мы сократили путь аж на сотню километров.

-Какой толк от твоих коротких путей? Мы тут завязли. И вообще, ты куда меня завёз? К вепсам, которые на барсучьем языке объясняются? Мы тут завязли на хрен и даже помощи не сможем попросить. На фиг ты с бетонки свернул?

-Вот уж не думал, что ты такой паникёр, Борис! Знал бы, один поехал. Я этим маршрутом постоянно езжу в деревню. Тебе просто немного не повезло, накануне дожди прошли. Каюсь конечно, я тоже не учёл, что так сильно размоет дорогу. Да ты погоди, не вылезай. Я её сейчас раскачаю, сама, гадюка, потянет.

-Ни фига она не потянет. Её засасывает. Болотные губы уже чавкают её резиной! Это что за мразь какая-то подхохатывает?

-Борис, ты что, не в деревне родился? Ни разу в лес не ходил и не разбираешься в местной фауне? Это филин над нами похохатывает. Ну, видишь- вытянула! Едем!

-Куда едем? До очередной болотины?

-Мы тут прилично путь срежем.

-Пока ты путь срежешь, лишишься товарища. Давай лучше повернём обратно. Ну, вот сейчас мы уже тонем.

-Но медленно. Одно колесо ещё держится. Есть время осмыслить свой жизненный путь. Давай, Борис, вытаскивай цареубийственный кинжал, будем ветки нарезать. Включай свою тягу к жизни.

Пока Борис с Толяном нарезают ветки, я попытаюсь представить вам двух этих, неизвестно откуда взявшихся, героев.

Два уже не молодых, но и не старых, друга, Борис и Анатолий, рано утром покинули областной центр и отправились на «Ниве», принадлежащей Анатолию, в родную деревню. У Анатолия в деревне доживали свой век старики, у Бориса уже никого не было, и ждал его там только родительский дом. От областного центра, до деревни было без малого километров триста. Накануне Борис позвонил Толяну, и поинтересовался, на ходу ли его машина? «Нива» у Толяна была исправна и стояла в гараже. По городу он передвигался исключительно на общественном транспорте. «Ниву» использовал только для поездок в деревню, к родителям. Борис сообщил, что приедет ночным поездом-«барыгой», как его называли местные. Жил Борис, в соседнем городе и ему нужно было на чём-то добраться до деревни. Автобусом, да ещё и с пересадкой, ему совсем не хотелось тащиться, да и вещей было многовато для того, чтобы ехать рейсовым автобусом. Толян сразу согласился и успокоил друга-довезу в лучшем виде! И он обеспечил другу «лучший вид». Измазанные болотной жижей, исхлёстанные ветками кустарников, они наконец-то поняли, что машину придётся бросать и пешим ходом добираться за помощью.

Небо над ними было ещё светлым, но внизу, где копошились они с машиной, в буреломе уже собирался мрак.

Чертово болото, квашеная дрисня, так поносили они «стратегическое» пространство родины.- Да ведь тут сдохнуть можно или стать «ужином» для местной, хищной фауны, и никто твои кости не найдёт, пока не приплывут варяги следующего тысячелетия, продолжал ворчать Борис.

Толян предложил залезть на дерево и пока совсем не стемнело, осмотреть окрестности. Полезли, ещё больше ободрались. Ладони горели от ссадин. С деревьев виднелось одно лишь «зелёное море тайги». Приглядевшись внимательнее, примерно в полутора километрах от них, заметили дым тянувшийся от костра. Значит придётся пёхом добираться до этого места, а там видно будет, что делать дальше. Кое-как спустившись вниз, они стали пробираться сквозь трущобы в том направлении, где заметили костёр.Стояла сплошная тишина, если не обращать внимания на комариный звон и треск упавших веток, под ногами друзей.

Через час, они вышли к костру. Оказалось, что это был лагерь геологов. Им предложили горячий чай, настоянный на травах, отрезали по ломтю хлеба и дали по банке тушенки. Перекусывая, и на ходу объясняя, что с ними приключилось, они обещали заплатить за помощь «мокрой» валютой. Огромный тягач тут же взревел двигателем, развернулся и попёр на выручку, ломая всё, что попадалось на его пути. Не прошло и пяти минут, как злополучная «Нива» была выдернута из цепких болотистых лап и поставлена на твёрдую почву. Через полтора часа перед ними открылся вид на реку, огибающую деревню, в которую так спешил Борис.

Анатолий уговорил друга провести первую ночь в доме его стариков. Света в доме не было, старики уже спали. На стук в дверь, никто не откликнулся, но вот послышались шаркающие шаги, в сенях вспыхнул свет, и дверь открыли. В дверном проёме стоял дед, из-за его спины выглядывала седая старушка-это были родители Анатолия. Видя, что сын приехал не один, она кинулась к самовару, начала щепать лучину. Наполнив самовар водой, принялась разжигать, дуть в самовар. Застелив стол свежей скатёркой, поставила самовар на стол, достала из укромного местечка бутылку водки и поставила рядом. Одна за другой, появились тарелки с разной снедью. Пока мать хлопотала у самовара, Анатолий с Борисом загнали машину во двор и занесли вещи Бориса, в дом. На улице совсем стемнело. Небо потемнело, собиралась гроза.

-Вовремя мы Толян успели, произнёс Борис.

-Да уж, как говорится, сорвали джекпот, засмеялся Анатолий.

Пошёл дождь. Гром затрещал над самой крышей, молния синим светом разорвала темноту. Дед прибежал со двора весь мокрый, бегал загонять овец в сараюшку. Овцы сильно боялись грозы. В панике могли выломать дверцу в загоне и разбежаться. Корова продолжала невозмутимо лежать под навесом и мерно жевать свою нескончаемую жвачку.

Все сидели за столом и ждали деда. Переодевшись в сухое, он присоединился к ним. За ужином обменялись новостями и помянули родителей Бориса. Узнав, что Борис вернулся в деревню насовсем, удивились и обрадовались. Обрадовались тому, что теперь местные старики не останутся зимовать одни, если понадобится какая помощь, Борис всегда поможет. Дети у всех поразъехались по разным городам, в поисках работы. В деревню приезжали только в отпуска, да привозили старикам на лето, внуков. Удивились они такому решению Бориса потому, что в городе у него всё было хорошо и строительный бизнес вроде шел неплохо. Во всяком случае, он никогда не жаловался. Жаль только, жена ему попалась непутёвая. Иметь детей не хотела, как и не хотела работать. В то время, когда муж с раннего утра и до позднего вечера, находился на работе, она всё свободное время проводила с подругами в спа-салонах, ресторанах и на пикниках. Борис предлагал ей открыть своё дело, и заняться благотворительностью. Вокруг столько брошенных детей и стариков, которые нуждались в любой помощи, но она словно топором обрубила, сказав, что хочет жить для себя. Господи, что он упустил из вида? Как мог полюбить такую? Не доглядел, что-то упустил из вида, и в результате, при существующей жене, был одинок. Ждал, надеялся, что нагуляется и потянется к домашнему очагу. Время шло, но ничего в ней не менялось. Внезапное возвращение Бориса в деревню, было для неё как гром.среди ясного неба.

Дед совсем захмелел. Старуха незлобно ругаясь, отняла у него стакан и отвела в закуток у печки. Между стеной и русской печкой, стояла узкая, железная кровать. Уложив старика спать, вернулась к столу.

Гроза совсем утихла, на столе тоненько позвякивал самовар с чайником на конфорке. Глаза у Бориса с Анатолием уже слипались, хотелось спать, после стольких приключений. Заметив, что сын и его дружок «клюют» носами, растормошила их, и отправила спать в горницу. В горнице было чисто и сумеречно. На полу был расстелен большой овчинный тулуп, с подушками и одеялом. Раздеваться не было сил и, друзья рухнули, не раздеваясь. Из открытого окна веяло свежестью, лёгкий ветерок играл занавеской. Прикрыв их одеялом, старушка тихо вышла из горницы, и притворив за собой дверь. Убрав со стола, принесла из сеней деревянную квашню и замесив тесто, поставила её на печь. Утром ей хотелось побаловать гостей домашними пирогами. Погасив свет, ушла спать, в маленькую комнатёнку находившуюся в сенях.

Утром Борис проснулся первым. Анатолий ещё спал. Борис лежал с закрытыми глазами и слушал, как по улице гнали небольшое стадо. Некоторые старики продолжали держать коров, ради внуков. Далеко за деревней всё ещё урчал гром ушедшей грозы. Борис встал, и стараясь не будить друга, вышел из горницы. Почти следом за ним, вышел во двор, проснувшийся Анатолий. На крыльце, хозяйка разогревала самовар, дед сидел у крыльца и налаживал косу, добродушно переругиваясь со старухой:

-Ну и что? Велика беда, в квашню вляпался. Может ещё и пироги-то не вышли бы.

-Сиди, колчак-без злости махала рукой бабка-мне теста не жалко, а ты, идол, всю печь тестом устряпал!

Узнав, что дед полез ночью по пьяному делу на печь, и нечаянно опрокинул квашню, захохотали над дедом. Когда вскипел самовар, сели завтракать, разговор нет-нет да и возвращался к ночному происшествию. Позавтракав, и поблагодарив хозяев за гостеприимство, Борис засобирался домой. Ему не терпелось поскорее перешагнуть порог родительского дома. Анатолий вызвался помочь, довезти вещи. И хотя дом Бориса находился в конце этой же улицы, в двух руках не донесёшь, сразу два чемодана и три дорожных сумки.

Анатолий подвёз друга к самому дому. Увидев как сильно зарос бурьяном двор, предложил свою помощь.

-Нет, нет, я сам хочу довести здесь всё «до ума». спасибо тебе.

-Ну смотри, если что, зови. Я тут ещё денёк побуду.

-Хорошо, ты иди лучше этот день с родителями проведи.

Анатолий вернулся домой, а Борис с волнением поднялся на крыльцо родительского дома. На двери висел замок, ключ от него, Борис хранил как дорогую реликвию. Вот и сейчас он был с ним. С трудом открыв замок, зашёл в дом. От волнения, к горлу подступил комок. Сквозь пыльные окна, скупо пробивался солнечный свет. Пахло мышами и пылью. В углах висела паутина. Всё также висели на стенах рамки с фотографиями родителей. В душу смотрит их ласковый взгляд: «Здравствуй, сынок!» их глаза говорят, и лишь строго смотрят в углу образа.Слёзы навернулись на глаза. Он понимал, что прошлого не вернуть, но ему до боли в стиснутых зубах, захотелось, чтобы дом снова встречал его теплом и ароматом домашнего хлеба. Сбросив рубашку, и закатав штанины, он принялся обметать стены от паутины. вынес на солнце одеяла и подушки. Сбегав к соседскому колодцу за водой, принялся мыть и протирать всё, что можно было отмыть. Словно умытый ребёнок, дом засиял чистыми окнами. Краска на отмытых половицах заблестела, как смазанное маслом, пасхальное яичко. Расстелив на столе полотенце, разложил перемытую посуду. Оставив окна открытыми, чтобы и нутро дома могло надышаться свежим воздухом, сам решил немного прогуляться. Пройдя по центральной улице, вышел за деревню. Здесь ему был знаком каждый камень, каждый поворот дороги. Протоптанные скотом тропинки не давали заблудиться и каждый раз выводили его к деревенской дороге. Шагая сейчас по одной из этих троп, он часто останавливался, чтобы сорвать ягоду, послушать лесной шум. Где-то не подалёку, тихо и музыкально звучали ботало на коровьих шеях, стучал о дерево дятел, жалобно кричал ястреб-канюк. Всё было здесь знакомо. Только подзаросли кустами светлые когда-то полянки и не стало толстой, старой берёзы, росшей на краю оврага. Много лет под её густой кроной отдыхали то грибники, то ягодники. Теперь она упала от грозы, и её жгут охотники, греясь у её огня в непогоду. Сам овраг был всё таким же, внизу тихо журчала обмелевшая речка. Спустившись вниз, остановился у заросшего берега и лёг в траву. Аромат разнотравья и тихое журчание реки, убаюкивало его. На душе было легко и спокойно. Борис не знал, сколько времени лежал он в траве, под песчаным обрывом оврага. Трава после вчерашнего дождя давно обсохла. В лесу и в кустах пели птахи. Пушистые облака плыли по небу. он то смотрел в небо, то снова закрывал глаза и не торопился вставать, отодвигая время ухода из этого дивного места.Он думал о том, как задами, через огороды, выйдет к дому, как затопит баньку, как ночью будет слушать свой дом, а утром проснётся от петушиного крика.Быстро вскочив, он хотел закурить, но сигареты кончились, кончился и день, солнце закатывалось.С наслаждением напился студёной воды из маленького, едва пробивающегося родничка. По мелководью, босиком перешёл на свой берег. Лесная дорога шла вдоль реки. Впереди, там где была деревня, садилось красное солнце. Пока он шёл, солнышко покраснело ещё больше и наполовину скрылось за лесом. В речных омутах по-вечернему закурилась вода, из кустов потянуло нагретой зеленью.

Дома его ждал сюрприз. В его отсутствие заезжал Анатолий, и не застав его дома, собрал просушенные одеяла с подушками и через открытое окно, положил их на скамью. Рядом стояла корзинка с пирожками и банкой молока. Мать Толяна, постаралась. Знала, что первый день ему некогда будет готовить еду. Убрав одеяла с подушками в горницу, он занёс охапку поленьев в дом, открыл заслонку и печные вьюшки. Острым ножом настрогал лучины. Засунув в чело печи несколько поленьев, положил на них зажжённую лучину. Дым белым потоком, огибая кирпичное устье, пошёл в трубу. Пока прогорали поленья, разложил привезённые с собой вещи. Поленья весело пощёлкивали и заполняли дом сухим тёплым духом. Борис налил воды в начищенный самовар, набрал железным совком румяных, уже успевших нагореть углей, опустил их в нутро самовара. Самовар зашумел почти сразу. Поставив его на стол, почувствовал как от него повеяло знойным духом золы, вода булькала в медном чреве, а пар бил из дырки султанчиком. Из найденных запасов чаги, заварил янтарно-бурый чай, достал из корзинки пирожки и молоко. На оконном стекле играли блики от догорающих в печи поленьев. В доме и на улице, было удивительно спокойно и тихо, и этот покой оттенялся добрым, умиротворённо ворчливым шумом затухающего самовара.

Проснулся он утром от яркого солнца, бьющего прямо в глаза. Вышел во двор и вместо зарядки, расколол несколько старых берёзовых чурок. Присел на чурбак, на котором колол дрова, закурил, и задумался.Ночью. смакуя отрадное одиночество, он слушал, как соседский кот-полуночник, таинственно ходит в темноте чердака. Дом будто тихо сопел и вздыхал от тяжёлых котовых шагов. Тихо тикали ходики, а бессонный кот, всё ходил и ходил по чердаку.

Находясь здесь, он почувствовал, как сползают с его души многослойные глыбы прошлого...

Очнулся он от весёлого щебета ласточек, которые стригли над крышей дома синеву знойного воздуха… По двору растекался терпкий аромат разогретой полыни.Заросли травы звенели кузнечиками. Он медленно обвёл взглядом родные, много лет не виденные окрестности. Ощутил какое-то странное, радостное и грустное чувство причастности ко всему этому. И верил, что всё у него будет хорошо. Назад возвращаться не было желания. Тем более, что дверь в прошлое, он закрыл навсегда.

За домом, в огороде стояла старая, прокопчённая банька. Сейчас Борис готов был топить эту баньку чуть ли не через день. А когда-то он всей душой возненавидел всё это. Поклялся не возвращаться сюда. Теперь же ему казалось, что только здесь самые светлые речки и прозрачные озёра. Такие ясные и всегда разные зори.Спокойные и умиротворённые леса. Уезжая из деревни на учёбу, он ликовал: наконец-то навек распрощался с этими дымными банями. Сейчас, вернувшись в деревню, он часто стал задумываться над тем, почему же ему теперь так хорошо здесь, на родине, в безлюдной деревне? Почему ему чуть ли не через день, хочется топить свою баню?.. Странно, так всё странно и неожиданно.