"Рыцари". В.Драгунский

Когда репетиция хора мальчиков окончилась, учитель пения Борис Сергеевич сказал: — Ну-ка, расскажите, кто из вас что подарил маме на Восьмое марта? Ну-ка ты, Денис, докладывай.

Я сказал: — Я маме на Восьмое марта подарил подушечку для иголок. Красивую. На лягушку похожа. Три дня шил, все пальцы исколол. Я две такие сшил. А Мишка добавил: — Мы все по две сшили. Одну — маме, а другую Раисе Ивановне. 

— Это почему же все? — спросил Борис Сергеевич. — Вы что, так сговорились, чтобы всем шить одно и то же? — Да нет, — сказал Валерка, — это у нас в кружке «Умелые руки» — мы подушечки проходим. Сперва проходили чертиков, а теперь подушечки. 

— Каких еще чертиков? — удивился Борис Сергеевич. Я сказал: — Пластилиновых! Наши руководители Володя и Толя из восьмого класса полгода с нами чертиков проходили. Как придут, так сейчас: «Лепите чертиков!» Ну мы лепим, а они в шахматы играют. 

— С ума сойти, — сказал Борис Сергеевич.

— Подушечки! Придется разобраться! Стойте! — И он вдруг весело рассмеялся. — А сколько у вас мальчишек в первом «В»? — Пятнадцать, — сказал Мишка, — а девчонок двадцать пять.

Тут Борис Сергеевич прямо покатился от смеха. А я сказал: — У нас в стране вообще женского населения больше, чем мужского. Но Борис Сергеевич отмахнулся от меня: — Я не про то. Просто интересно посмотреть, как Раиса Ивановна получает пятнадцать подушечек в подарок! 

Ну ладно, слушайте: кто из вас собирается поздравить своих мам с Первым мая? 

Тут пришла наша очередь смеяться. Я сказал: — Вы, Борис Сергеевич, наверное, шутите, не хватало еще и на май поздравлять. — А вот и неправильно, именно что необходимо поздравить с маем своих мам. А то это некрасиво: только раз в году поздравлять. А если каждый праздник поздравлять — это будет по-рыцарски. 

Ну, кто знает, что такое рыцарь? Я сказал: — Он на лошади и в железном костюме. Борис Сергеевич кивнул: — Да, так было давно. И вы, когда подрастете, прочтете много книжек про рыцарей, но сейчас, если про кого говорят, что он рыцарь, то это, значит, имеется в виду благородный, самоотверженный и великодушный человек. И я думаю, что каждый пионер должен обязательно быть рыцарем.

Поднимите руки, кто здесь рыцарь? Мы все подняли руки. — Я так и знал, — сказал Борис Сергеевич, — идите, рыцари! Мы пошли по домам. А по дороге Мишка сказал: — Ладно уж, я маме конфет куплю, у меня деньги есть.

И вот я пришел домой, а дома никого нету. А меня даже досада взяла. Вот в кои-то веки захотел быть рыцарем — так денег нет! А тут, как назло, прибежал Мишка, в руках нарядная коробочка с надписью: «Первое мая». Мишка говорит: — Готово, теперь я рыцарь за двадцать две копейки. А ты что сидишь? — Мишка, ты рыцарь? — сказал я. — Рыцарь, — говорит Мишка. — Тогда дай взаймы. Мишка огорчился: — Я всё истратил до копейки. — Что же делать? — Поискать, — говорит Мишка. — Ведь двадцать копеек — маленькая монетка, может, куда завалилась хоть одна, давай поищем

И мы всю комнату облазили — и за диваном, и под шкафом, и я все туфли мамины перетряхнул, и даже в пудре у нее пальцем поковырял. Нету нигде. Вдруг Мишка раскрыл буфет: — Стой, а это что такое? — Где? — говорю я. — Ах, это, это бутылки. Ты что, не видишь? Здесь два вина: в одной бутылке черное, а в другой желтое. Это для гостей, к нам завтра гости придут. Мишка говорит: — Эх, пришли бы ваши гости вчера, и были бы у тебя деньги. — Это как? — А бутылки? — говорит Мишка. — Да за пустые бутылки всегда деньги дают. На углу. Называется «Приём стеклотары»!

Я говорю: — Что же ты раньше молчал? Сейчас мы это дело уладим! Давай банку из-под компота, вон на окне стоит. Мишка протянул мне банку, а я открыл бутылку и вылил черновато-красное вино в банку. — Правильно, — сказал Мишка, — что ему сделается? — Ну конечно, — сказал я. — А куда вторую? — Да сюда же, — говорит Мишка, — не всё равно? И это вино, и то вино. — Ну да, — сказал я. — Если бы одно было вино, а другое керосин, тогда нельзя, а так, пожалуйста, еще лучше. Держи банку. И мы вылили туда и вторую бутылку. 

Я сказал: — Ставь ее на окно! Так. Прикрой блюдечком, а теперь бежим! И мы припустились. За эти две бутылки нам дали 24 копейки. И я купил маме конфет. Мне еще две копейки сдачи дали. Я пришел домой веселый, потому что я стал рыцарем, и, как только мама с папой пришли, я сказал: — Мам, я теперь рыцарь. Нас Борис Сергеевич научил! Мама сказала: — Ну-ка, расскажи! Я рассказал, что завтра я маме сделаю сюрприз. Мама сказала: — А где же ты денег достал? А я сказал: — Я, мам, пустую посуду сдал. Вот две копейки сдачи.

Тут папа сказал: — Молодец! Давай-ка мне две копейки на автомат! Мы сели обедать. Потом папа откинулся на спинку стула и улыбнулся: — Компотику бы. — Извини, я сегодня не успела, — сказала мама. Но папа подмигнул мне: — А это что? Я давно уже заметил. И он подошел к окну, снял блюдечко и хлебнул прямо из банки. 

Ну тут что было! Бедный папа кашлял так, как будто он выпил стакан гвоздей. Он закричал не своим голосом: — Что это такое? Что это за отрава?! Я сказал: — Папа, не пугайся! Это не отрава. Это два твоих вина! Тут папа немножко пошатнулся и побледнел. — Какие два вина?! — закричал он громче прежнего. — Черное и желтое, — сказал я, — что стояли в буфете. Ты, главное, не пугайся.

Папа побежал к буфету и распахнул дверцу. Потом он заморгал глазами и стал растирать себе грудь. Он смотрел на меня с таким удивлением, как будто я был не обыкновенный мальчик, а какой-нибудь синенький или в крапинку. Я сказал: — Ты что, папа, удивляешься? Я слил твои два вина в банку, а то где бы я взял пустую посуду? Сам подумай!

Мама вскрикнула: — Ой! И упала на диван. Она стала смеяться, да так сильно, что я думал, ей станет плохо. Я ничего не мог понять, а папа закричал: — Хохочете? Что ж, хохочите! А между прочим, этот ваш рыцарь сведет меня с ума, но лучше я его раньше выдеру, чтобы он забыл раз и навсегда свои рыцарские манеры.

И папа стал делать вид, что он ищет ремень. — Где он? — кричал папа. — Подайте мне сюда этого Айвенго! Куда он провалился? А я был за книжным шкафом. Я уже давно был там на всякий случай. А то папа что-то сильно волновался. Он кричал: — Слыханное ли дело выливать в банку коллекционный черный «Мускат» урожая 1954 года и разбавлять его жигулевским пивом?! 

А мама прямо кисла от смеха. Она еле-еле приговаривала: — Ведь это он... Из лучших побуждений... Ведь он же... Рыцарь... Я умру... от смеха. И она продолжала смеяться. А папа еще немного пометался по комнате и потом ни с того ни с сего подошел к маме. Он сказал: — Как я люблю твой смех. И наклонился и поцеловал маму. И я тогда спокойно вылез из-за шкафа.

© Виктор Драгунский