ТИМОШКА

Когда мне было пятнадцать лет, отец притащил домой дворового щенка. Это был потрясающе красивый щенок, хоть и не породистый, не титулованный. Он быстро всему учился и отличался примерным поведением. С родителями он легко нашёл контакт. Отец и мать души в нем не чаяли, и меня, честно говоря, это иногда подбешивало.

Вообще странный был пёс. Никогда ничего не грыз дома, в туалет — строго на улицу. Все команды выполнял на раз, знал — на кого лаять, а перед кем повилять хвостом. И взгляд такой умный-умный, будто вот-вот заговорит. Но у меня почему-то с ним сложились очень странные отношения. Он то ласковый ко мне, то скалится. Бывало даже мог облаять или цапнуть, притом без каких-либо причин, за что, естественно, получал. Я много раз говорил отцу, чтобы он выгнал ненормального пса. Но тот сразу обрубал мои просьбы словами: «Тебя-то выгнать, лодыря, не можем, а ты хочешь такого умного пса бросить».

Так и приходилось мне с ним уживаться. Со временем я заметил интересную закономерность: пёс начинает странно себя со мной вести только в случаях каких-то моих провинностей.

Стоило мне прийти домой «под мухой», как тот сразу начинал на меня лаять. И никак не мог угомониться, поэтому приходилось запирать его на балконе. Или если мне звонил один из моих друзей, что приторговывал запрещёнными курительными продуктами. Когда я пришел домой со своего «первого дела», пёс был как заведённый. Он бросался на меня, укусил за голень, лаял как ненормальный и мне пришлось его выгнать на улицу. — Отец! Ты видел?! Ты видел, что твоя дурацкая псина творит?! Но отец был спокоен и неприступен как камень. — Он просто чует недоброе. Вот ты где был? — С друзьями, — мямлил я. — Так вот о чем я и говорю: твои друзья тебя под откос поведут, и ты с ними погрязнешь в проблемах. Я видел эти лица — в них сплошная пустота! — твердил мне отец, выставив вперед указательный палец.

Но я, естественно, не слушал: куда мне, я же взрослый, самостоятельный. Шли годы. Я взрослел, пёс старел. Мои дела шли в гору и денег становилось всё больше, но съезжать от родителей я не хотел. Не то чтобы я был криминальной личностью, но в наших делах было мало законного. Мы занимались «недвижимостью», как я это называл. Искали слабовольных людей и всякими разными методами выселяли их из их квадратных метров, а потом продавали квартиры. Через какое-то время нам подвернулся один очень привлекательный заказ на трёхкомнатную квартиру в центре. Жили там какие-то алкаши, и денег можно было срубить быстро и много. Я, как обычно, позавтракал, собрал все необходимые документы и уже было хотел выходить, как ко мне подбежал наш пёс и жалобно так заскулил. Ни разу его таким не видел. Он тянул зубами мой плащ, словно не пуская на улицу. Покусывал ботинки, преграждал мне путь. Он уже был очень старым и жить ему оставалось очень мало. Это была очень странная и трогательная картина. Я долго не мог выйти из дома. Но в конце концов не выдержал и начал кричать на него. Тогда он посмотрел мне прямо в глаза. Я увидел эти маленькие стеклянные шарики и замер. Они были такими родными, такими мудрыми, словно кричали мне: «Стой!!!»

Но я наконец смог отпихнуть собаку от двери и вышел. Дело прошло успешно. Всё получилось даже слишком просто. Но когда я пришел домой, то встретил на пороге отца, у которого из глаз текли слёзы. — Что случилось? — спросил я его. Отец вообще редко плакал, я даже не помню, чтобы это хоть раз было при мне, но сейчас он был сам не свой. — Тимошка умер… — сказал он и заплакал навзрыд. Мне стало неловко, я не знал как себя вести. Отец обнял меня и продолжал плакать. А через неделю случилось следующее. К нам в дверь позвонили. Это был наряд полиции. Меня повязали и отвезли в суд. Мои товарищи сдали меня с потрохами. Наша схема оказалась подставной. Меня решили сделать козлом отпущения. А дальше была тюрьма. Там-то я и начал свою новую жизнь. Точнее закончил предыдущую.

Мутные связи, тюремные разборки, наркотики — я падал всё ниже и ниже. Когда я вышел из тюрьмы, то уже не знал, что делать и как обозначить себя в обществе. Прошло столько лет... И я ничего не смог придумать, кроме как продолжить заниматься криминалом. В итоге тюрьма стала моим постоянным местом жительства, и через несколько лет после очередной отсидки я решил снова пойти на крупное дело, чтобы навсегда покончить со всем. Мне нужно было заработать много и быстро. Всё закончилось слишком легко: пять ножевых, одно из которых было в сердце… Я умирал в грязной луже где-то за гаражами. Моя жизнь крутилась перед глазами, словно цветные стеклышки в калейдоскопе. Я закрыл глаза.

А когда открыл их снова, то почувствовал, как меня гладит по голове что-то шершавое. Это был язык. Собачий язык. Язык моей новой мамы. Я стал собакой. Это было прекрасно. Наконец всё закончилось: жизнь человека, который только и делал в жизни, что ошибался, отпустила меня, и я могу спокойно существовать, не зная душевных бед. Но в один прекрасный день, когда я бегал под тёплым весенним солнцем, гоняя голубей, что постоянно приземлялись неподалёку от наших труб, ко мне подошел мужчина и взял на руки.

От него очень здорово пахло табаком и сладким кофе. Я посмотрел в его глаза, и что-то кольнуло меня в сердце. Они были очень знакомы мне, словно мы когда-то уже встречались. — Тимошка, вот как я тебя назову! Пошли домой, нечего тебе слоняться по улице, а то ещё проблем не оберёшься.

2017 год Александр Райн