"Тяготы домохозяйства".А. Райн (часть четвёртая)
* * *
За завтраком Катя попросила Ольгу Прокофьевну сопровождать её сегодня на встрече с поставщиками, на что та охотно согласилась, лишь попросив разрешение взять с собой крючок для вязания и несколько клубков.
Семейство разъехалось по своим делам.
Офис Кати находился на двадцать первом этаже бизнес-центра, его окна выходили на центральный проспект. Набекрень мыла стёкла со стороны проспекта в тот момент, когда Катя пригласила совет директоров и поставщика к себе в кабинет, чтобы сдвинуть с места то, что не сдвигалось уже несколько месяцев.
Завидев тучную женщину, спокойно разгуливающую с вёдрами по карнизу, мужчины запаниковали, но Катя попросила их не обращать внимания и спокойно говорить о делах, а сама подала Ольге Прокофьевне кружку кофе, которую та выпила снаружи, спокойно покуривая при этом и наслаждаясь видами города.
Начались переговоры. Юристы Кати давили на юристов поставщика, который пропустил все сроки.
В кабинете поднимался шум, внутри людских черепов поднималось давление, Ольга Прокофьевна снаружи подняла ручку закрытого окна и вошла внутрь. Наступила тишина. Её нарушил поставщик. Он начал затяжную философскую речь, которую никто не должен был прерывать.
Набекрень в это время встала рядом со своей начальницей, достала крючок и начала вязать.
– Мы вам ничего не должны. Ваши проблемы – это ваши проблемы. У нас сломалось оборудование, мы имеем полное право продлевать сроки поставок хоть на год, прочтите договор, – пафосно бухтел мужчина с модной бородкой, одетый в чёрный костюм.
Когда он закончил, Ольга Прокофьевна тоже закончила. Она продемонстрировала бывшему оратору и всем остальным элегантную петлю, которую связала из шерсти, а затем заботливо накинула одному из его юристов на шею, сказав, что может связать такие шарфики хоть всей их конторе.
В кабинете снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь симфонией кишечных спазмов, которые разом случились у всей бригады поставщика.
– Екатерина Валерьевна, – обратилась Набекрень к начальнице, – разрешите мне взять выходной. Я бы хотела сходить на экскурсию на производство к вашему поставщику – давно не выходила в люди. Заодно проверю оборудование.
Катя кивнула.
– В этом нет необходимости, – дрожащим голосом произнёс бородатый. – Думаю, что в ближайший месяц всё будет налажено.
Ольга Прокофьевна взяла со стола карандаш и заточила его в зубах, затем подошла к календарю и попросила назвать точную дату, чтобы ей спланировать свой выходной.
– В понедельник будет готово, – ответил мужчина и спешно покинул офис вместе со всей своей командой.
В кабинете раздались бурные аплодисменты, а Набекрень попросила всех немедленно выйти вон и больше не топтаться здесь. Она вязала тряпки, собираясь отмыть кабинет, но перед этим вышла на карниз покурить.
Катя рассыпалась в благодарностях перед Ольгой Прокофьевной и обещала, что даст ей выходной в любой день, когда та попросит. Весь офис был накормлен позитивом и обедом, который Ольга Прокофьевна принесла с собой в двух баулах.
Но счастье длилось недолго. Через час после обеда позвонил директор школы, в которой учился Платон и сказал, что мальчик участвовал в драке и ему грозит отчисление.
– Надо позвонить Паше! – запаниковала Катя.
– Я разберусь, – остановила её Набекрень. – Мальчику нужен настоящий мужской разговор.
Директор школы был человеком очень воспитанным и интеллигентным. Когда Ольга Прокофьевна пришла к нему в кабинет и предложила перед началом разговора чаю, он, естественно, согласился. Набекрень ловко выудила из рукава двухлитровый термос, из внутреннего кармана достала фарфоровые кружки и наполнила их душистым горячим напитком.
– Присаживайтесь, – предложила она ему.
Заложив руки за спину, она начала расхаживать по кабинету, то и дело поправляя пальцем неровно висящие картины, выставляя в одну линию кубки и подсыпая корм в клетку попугаю.
Директор от неожиданности присел на гостевой стул, а когда вспомнил о том, что нужно бы сесть в своё кресло, там уже сидела Ольга Прокофьевна и перекладывала его бумаги в алфавитном порядке.
– Слушаю вас, – обратилась Набекрень к мужчине и отпила из кружки.
– Видите ли, Платон – отстающий ученик. Он абсолютно не целеустремленный, ленивый, безынициативный. Мы готовы терпеть лентяев и двоечников, но сегодня он стал участником драки! Даже хуже – он её начал!
– Ну вот, а вы говорите «безынициативный»!
Директор замялся, но потом продолжил:
– Нужно что-то решать!
– Согласна! – сказала Набекрень и так грохнула ладонью по столу, что директор подскочил вместе со стулом.
– Видите ли… – мямлил мужчина, – обычно мы решаем все дела с его отцом…
– А вы представьте, что его отец – я. Двадцать третьего февраля мне дарят подарки чаще, чем восьмого марта.
– Дело не в этом, – ёрзал на стуле директор. – Обычно его отец оставлял для школы некоторое пожертвование, и мы с учителями закрывали глаза…
– Тогда я помогу вам их открыть.
– Что вы предлагаете?
– Мне нужно подумать…
– Хорошо, – улыбнулся директор.
– В одиночестве, – посмотрела на него исподлобья Набекрень.
– Ах да, прошу прощения, – мужчина откланялся и вышел из кабинета.
Директор сидел в приемной рядом с секретарём около часа, пока не послышался храп, который вызвал тряску – шесть баллов по шкале Рихтера.
Мужчина полчаса осторожно стучался в свою дверь, пока Ольга Прокофьевна не проснулась и не разрешила ему войти.
– Я сделаю пожертвование, – сказала наконец Набекрень. На её лбу отпечатался целый атлас, на котором она уснула.
– Прекрасно! – расцвёл директор и протянул ладонь.
Набекрень положила в неё связку книг – коллекционное издание всех томов «Войны и мира», которое своим весом буквально пришпилило мужчину к полу.
– Остальную часть своей библиотеки я пришлю в течение недели. Пожертвование щедрое, но ради детей я готова пойти на любые жертвы.
С этими словами она вышла из кабинета и закрыла его на ключ, оставив ошеломлённого директора внутри.
У самой лестницы Ольгу Прокофьевну догнал отец побитого ребенка.
– Ещё раз ваш щенок тронет моего сына, я ему уши надеру, – ткнул пальцем в грудь Набекрень папаша, который был весьма высок и плечист.
Идея с ушами понравилась женщине. Именно так, за ухо, она и тащила мужчину на четвёртый этаж, а потом ещё ходила по кабинетам, разыскивая школьного психолога, у которого собрались участники драки. Психолог, молодая выпускница педагогического университета, уже два часа при помощи проективной методики пыталась выяснить обстоятельства случившегося и найти корень проблемы.
Ольга Прокофьевна, зайдя в кабинет, молча вытащила из штанов армейский ремень и, хлестнув бляхой, точно хлыстом, расширила кабинет на тридцать сантиметров, сместив одну из перегородок. У всех присутствующих резко зачесался зад и прорезалась речь. Даже психолог и отец одноклассника Платона сознались в нескольких грехах.
Оказалось, что над Платоном издевались одноклассники только за то, что мальчик был нелюдим и молчалив. Он долго терпел, но сегодня была затронута тема родителей – святая для любого ребёнка. В ответ на оскорбления чести матери Платон выбил зуб обидчику книжкой Жюля Верна, которую теперь везде таскал с собой.
– Вот видите! Он дрался нечестно, бил Жюлем Верном! – пропищал мужчина, чьё ухо до сих пор было зажато между пальцами Набекрень.
– Скажите спасибо, что я не дала ему Толкина! – сказала Набекрень.
– Да как вы смеете! – закричал отец.
– Это не методы! – завопила психолог.
– Он меня ещё за руку укусил! – орал побитый одноклассник.
– Значит так! – рявкнула Набекрень и щелкнула ремнём в воздухе, чудом не пробив в пространстве чёрную дыру.
Вокруг стало так тихо, словно внезапно образовался вакуум.
– Отныне вы лучшие друзья! – сказала она, глядя на двух мальчишек.
Отец одноклассника хотел было воспротивиться, но Набекрень чуть сильней сжала пальцы, и тот окончательно сдался, слегка взвизгнув.
– Защищаете друг друга и помогаете во всём. А если я узнаю, что кто-то кого-то предал, я… – она щелкнула ремнём в последний раз, и тектонические плиты земли немного сдвинулись.
Все были согласны с доводами, особенно психолог. Она даже попросила Ольгу Прокофьевну подарить ей ремень – на случай сложных ситуаций в будущем.
Дома Набекрень застала крутившегося у зеркала Пашу. Мужчина благоухал хорошим парфюмом, он чистил зубы и делал укладку. Завидев домработницу, он так сильно занервничал, что ему пришлось выжать на себя ещё половину баллончика дезодоранта и сменить трусы.
– А вы разве не у Кати на работе? – спросил Паша заплетающимся языком.
– Там я уже навела порядок. Теперь вот думаю помочь вам, вы же на службу собираетесь?
– Да-да, на неё. Спасибо, но мне ваша помощь не потребуется, займитесь лучше…
Он посмотрел на своё отражение в зеркально чистых полах, затем зашёл в сверкающую ванную, где не было ни одного жёлтого пятна, обошёл все убранные комнаты и открыл забитый до отказа холодильник.
– Сделайте мне кофе, сегодня мне понадобится много энергии – встречаюсь с инвестором, – фальшиво улыбнулся Паша.
Набекрень откланялась и отправилась на кухню варить кофе, а Паша в этот момент прошмыгнул на улицу, где его уже ждало такси.
Машина отвезла его в другой конец города. Расплатившись, Паша вышел из авто и подошёл к двери большого трёхэтажного дома с колоннами, из окон которого лилась романтичная музыка и пахло развратными перспективами.
Он нажал на кнопку звонка, и из глубины дома послышалось звонкое женское: «Уже иду!»
Паша проверил дыхание, поправил галстук, пригладил волосы пятернёй и тут услышал позади себя голос, от которого его дезодорант снова потерял всё своё действие, а трусы потребовали очередной замены:
– Ваш кофе.
Паша не хотел оборачиваться. Он думал, вернее, он надеялся, что это ему показалось, что он просто уже привык к голосу Набекрень, и что на самом деле никого сзади нет, но голос прозвучал снова:
– Пейте осторожно, он ещё горячий.
Паша обернулся и дрожащими руками принял кружку из рук Ольги Прокофьевны. Он поднёс её ко рту, вибрирующий фарфор бил по передним зубам, а кофе больно обжигал язык и грудь, на которую выливался.
– Я там зверобойчика добавила, для бодрости, – расплылась в улыбке Ольга Прокофьевна. – Нравится?
Паша кивнул. В этот момент сзади него распахнулась дверь. В проёме стояла полуобнаженная девица лет двадцати.
– Дорогой! А ты чего так рано? Я ждала тебя через полчаса, – обратилась девушка к спине Павла.
Тот, не оборачиваясь, ответил:
– Извините, я, кажется, ошибся домом.
– Что ты такое говоришь!
– Он же сказал – ошибся домом, что не ясно? – спросила Ольга Прокофьевна, которую девушка сначала приняла за мусоровоз.
– Извините, – испугалась девица и тотчас захлопнула дверь.
– Вас подвезти? – спросила Набекрень у Павла.
– Вы на машине? – еле слышно спросил мужчина.
– Нет, я на своих двоих, но не переживайте, хожу я быстро.
– Тогда, если можно, к дому. Инвестор, кажется, заболел, раз дал мне не тот адрес. – Мужчина был бледен, как луна, которая уже вышла на небосклон.
– Легко! К тому же ваша жена уже дома, она будет рада, что вы рано закончили. А ещё вы сможете отоспаться и набраться сил перед завтрашней пробежкой! – искренне улыбнулась Ольга Прокофьевна.
– Угу, – кивнул Паша и тут же был взят под мышку.
По пути домой он твёрдо решил избавиться от своей новой домработницы, которая уже стала проблемой всей его жизни.
Всю ночь Паша не мог сомкнуть глаз. Зверобой Набекрень зарядил такой бодростью, что веки выворачивались наружу, а сердцебиение подкидывало над кроватью. Мир вокруг буквально остановился. Минуты превратились в годы. Муха, которая летала по комнате, бесила своей медлительностью: Паша полночи бегал за ней и подгонял тапком.
Он ждал, выбивая зубами барабанную дробь, пока зазвонит будильник и, не дотерпев последнюю минуту, разбудил жену.
– Я тут договор подготовил, – положил он на кровать три килограмма макулатуры, исписанные мелким почерком.
– Когда ты успел столько написать? – удивилась Катя, листая страницы.
– Не спалось.
Паша сгрыз все свои ногти и уже хотел было приступить к ногтям супруги, но вовремя опомнился.
Катя оценила красиво оформленный титульный лист, пробежалась по оглавлению, состоящему из трёх листов, оценила цифру «2000», которая соответствовала количеству выдвигаемых домработнице условий, и посмотрела в горящие ожиданием глаза мужа.
– Ты бы так у себя на работе старался.
– Подпиши внизу. А ещё – мой экземпляр и Набекрень, – он кинул на кровать ещё две стопки явно не ксерокопированных листов.
– Ты сдурел? Я не буду это подписывать! Она остаётся безо всяких условий.
– Ещё вчера ты угрожала любому, кто помешает тебе её уволить.
– Вчера, благодаря её крючку для вязания, я уволила целый отдел юристов, которые в месяц сжирали годовой бюджет местной радиостанции. Повторяю, она остаётся.
– Она опасна!
– И чем же?
– Она… она… – Паша замялся.
Снизу послышался голос Набекрень:
– Павел, мы вас ждём на пробежку! Если поторопитесь, успеем заскочить на спортплощадку!
Мужчина всхлипнул и упал на колени перед женой.
– Умоляю, давай её уволим, – взмолился он.
– Нет. Давай беги, а то на спортплощадку не успеешь.
– А если я докажу, что она опасна, ты подпишешь договор?
– Да. Но тебе придётся постараться. Сегодня, кстати, к нам на ужин придёт наш новый заказчик с женой. Они оба любят мясо, и мы устроим шашлыки на заднем, точнее, – она вспомнила про перестановку дома, – на переднем дворе. Будь дома в шесть, не опаздывай.
Паша кивнул и начал спускаться вниз.
– А после брусьев папа научит тебя делать выход силой, – донёсся до него голос Набекрень, которая разговаривала с Платоном.
Про трусы особенно красиво🙈🤣🤣🤣👍
а муж не только не спортсмен… тварь какой!