"Верить и ждать". Т.Нурмухаметов

Не идет к ней Филя, посмотрит, мигнет грустными глазами и вновь отвернется. Пропадет кот, худой, дрожь его бьет, Федоровна говорит, что уже два дня не спускался с дерева, не кушал. Что же делать? А если... 

Кот сидел в гнезде, устроенном на ветке дерева… Когда-то его свили сороки, соблазнившись близостью людей, которые не умеют жить без отходов, в том числе и съестных. Пакетами и ведрами несли они их из квартир в мусорные контейнеры. Непритязательным сорокам этого было вполне достаточно, чтобы не беспокоиться о прокорме, но эта же близость людей сыграла против них. Разговорчивые и беспокойные птицы раздражали своим непрестанным треском окрестных жителей, и, в конце концов, пернатые посчитали за благо сменить место жительства. А гнездо – осталось.

Коту бывшее жилище сорок пришлось по душе. Располагалось оно как раз напротив окна хозяйской квартиры и перемахнуть туда и обратно с подоконника можно было легко. Оттуда, при необходимости, можно спуститься на газон, погулять по двору и вновь вернуться, вскарабкавшись наверх по стволу дерева. Если окно закрыто – не беда. Можно подождать, пока хозяйка заметит его и впустит, а пока – свернуться клубочком в уютном ложе и подремать… Иногда хозяйка отлучается, тогда с высоты можно наблюдать за улицей и высматривать, когда в толпе суетливых и вечно спешащих людей мелькнет знакомый силуэт лучшего на свете человека – его хозяйки. И пусть выглядит она не такой стройной, как другие, и ходит неторопливо, опираясь на палочку, но все-равно – она самая лучшая на свете! Других людей кот не то чтобы не любил – опасался. Еще с тех самых времен, когда мелким котенком подошел к маленьким людям в надежде на то, что его угостят бутербродом, который был в руках у одного из них. Колбаска на бутерброде так восхитительно пахла, что котенок не убежал, даже когда его бесцеремонно схватили. А потом уже не мог убежать… Они развлекались с ним, закапывая в песок, и весело смеялись звонкими, детскими голосами, глядя, как он вновь и вновь выбирается наружу, не в силах вдохнуть воздуха из-за песка, забившего ему нос и ротик и засорившему глазки. Проходившая мимо пожилая женщина, увидев происходящее, разогнала малолетних живодеров и, прижав беззащитного малыша к груди, принесла его к себе в квартиру, где отмыла, успокоила, приласкала и заставила поверить, что не все люди желают ему зла. Котик поверил, но только ей, и больше – никому. Вечера они проводили вместе. Хозяйка варила кашку на молочке себе и коту, кот не привередничал и с удовольствием ел ее, и даже вылизывал миску. Иногда заходила в гости соседка 

– Федоровна, хорошая женщина, по мнению кота, добрая, но не такая, как хозяйка. Не такая, потому, что таких больше нет на свете! — Ты, Федоровна, Филю побереги до моего возвращения, – говорила хозяйка. – Нет у меня никого, кроме него… — Не волнуйся, Маша, – отвечала та. – И покормлю, и гулять выпущу. Ты уж не задерживайся там, в больнице этой. — Моя б воля, я бы сроду туда не пошла, – отвечала хозяйка. – Но нельзя дальше тянуть, так доктор говорит, да и сама знаю – врач все-таки. О-хо-хо, вернуться бы… Кому он, кроме меня, нужен будет? Она ласково поглаживала кота, развалившегося рядом. Кот прижимался к ней и заглядывал в глаза: — Возвращайся хозяйка, главное – возвращайся, а я подожду. Сколько надо будет – подожду… 

На следующий день хозяйка, собрав в пакет вещи, попрощалась с Филей у дверей, оглянулась на свое жилище и, перекрестившись, вышла за порог. Постукивая палочкой, спустилась по лестнице, где ее уже ждала Федоровна. Вдвоем они отправились на остановку автобуса, поминутно оглядываясь на Филю, который уже занял свое место в гнезде и не отрывал от них тревожного взгляда. Этой ночью Филя остался в квартире один, пробравшись туда в открытую форточку. Следующей ночью – тоже. Федоровна навещала его ежедневно, накладывала в миску корм, наливала свежей водички и ласково разговаривала с Филей, пока тот кушал. Теперь Филя почти не покидал свой наблюдательный пункт, до боли в глазах он вглядывался вдаль, пытаясь разглядеть знакомый силуэт в толпе прохожих, но не находил его. На третий день Федоровна, придя покормить Филю, не скрывала слез, горестно покачивала головой и жалостливо поглядывала на кота: — Остались мы с тобой без Машеньки, Филя. Нет ее больше. Пойдем ко мне жить, как же ты тут один? Да и квартиру эту скоро займут чужие люди…

Филя понял одно – до него хотят донести, что хозяйка больше не вернется. Но он отказывался этому верить, ему казалось, что если долго ждать, если реже покидать гнездо, то однажды он увидит хозяйку, неторопливо идущую по тротуару, постукивая палочкой… Однажды, когда кот находился на своем наблюдательном посту, в квартиру пришли чужие люди, их сопровождала Федоровна. Обошли квартиру, что-то записали, заперли окна и закрыли форточки. Дверь в квартиру опечатали. Теперь Филя не мог попасть в свое жилье и оставался на дереве днем и ночью, изредка проваливаясь в сон. Все остальное время он смотрел, смотрел в ту сторону, куда ушла его хозяйка. Федоровна звала его, ставила миски с едой и водой у дерева. Но кот спускался вниз лишь по необходимости. Уцепив кус съестного, он без аппетита прожевывал его, наскоро лакал из другой миски и вновь лез на дерево. Кот похудел и ослаб, от непроходящего напряжения глаза его слезились, но он ждал. Он верил, что дождется…

***** В дверь позвонили. Федоровна открыла дверь и обомлела: на пороге стояла молодая девушка. Первое, что бросилось в глаза – волосы! Выкрашенные в ядовито-фиолетовый цвет, короткая стрижка, из-под челки – насмешливый взгляд: — Привет, бабуля! Ключи от квартиры у тебя? Вот документ, теперь я там хозяйка! — Зайди, дочка, объясни толком, – Федоровна пропустила ее в квартиру. – Сейчас чайку поставлю… Надя – так звали девушку, получила квартиру по договору социального найма как ребенок-сирота. — С десяти лет в детдоме, бабуля! – рассказывала она. – Потом в общаге при техникуме, потом – комната в заводской гостинице. Я на заводе химиком-лаборантом работаю, – с гордостью заявила она. — Это не от химии твоей у тебя волосы такие? – осторожно интересовалась Федоровна. — Нет, – смеясь махнула рукой Надя. – Это я — чтоб не как другие! Расскажи лучше — кто там раньше жил, в моей квартире? И Федоровна рассказала... 

О непростой судьбе Марии, которая молодым врачом отправилась в южную страну, где шла война и где она спасала жизни ребят, тех, что были чуть младше ее. Как получила там ранение, после которого могла ходить лишь с тросточкой и которое, в конце концов, стало причиной ее ухода из этого мира. Про кота, которого она спасла от жестоких детей, назвала Филином за привычку сидеть в птичьем гнезде: — Он и сейчас там. Все ждет ее, – вздохнула Федоровна. – Ты уж не гони его, Наденька, если он надумает у тебя поселиться, а не захочешь, так я его заберу. Ну, держи ключ, посмотри квартиру, а через часок я подойду, помогу тебе порядок навести. Вещи Марии все там остались — родственников-то у нее не было, так ты не выбрасывай их. Мы с тобой их перестираем и отнесем в церковь, там нуждающимся раздадут… Вечером, оставшись одна, Надя присела на диван, всплакнула, пока никто не видит. Аккуратно упакованные вещи прежней хозяйки стояли в углу комнаты. Завтра с доброй соседкой – Федоровной они отнесут их в церковь. Медали, среди которых была и боевая, аккуратно сложены в коробочку, вместе с медалью папы, которую она хранила все эти годы. Папа остался на другой войне. Мама, сумев одна вырастить дочь до десяти лет, не вынесла душевной боли и лишений, надорвала здоровье и оставила дочь одну в этом жестоком мире. А мир был действительно жесток и спастись можно было лишь ощетинившись, рыча на всех и кусая любого, кто осмелится к ней приблизиться. Она подошла к открытому окну. Вот он, Филя, кот прежней хозяйки квартиры. Все смотрит вдаль, не обращая внимания ни на что, даже на мелкий моросящий дождь.

Вот также когда-то и она часами простаивала у забора детского дома, глядя на дорогу и ожидая, что за ней все-таки придут. Нет, мамы и папы больше не будет, но ведь должен быть в мире кто-то, кому она нужна, кто будет ее любить… Не идет к ней Филя, посмотрит, мигнет грустными глазами и вновь отвернется. Пропадет кот, худой, дрожь его бьет, Федоровна говорит, что уже два дня не спускался с дерева, не кушал. Что же делать? А если… Надо попробовать! Филя смотрел вдаль, его глаза слезились, время от времени их застилала пелена. Еще эта морось! Намочила шерстку, свисает каплями с усов, а самое главное – из-за нее не видно дорогу там, вдали. Так можно и не заметить хозяйку, если она там покажется! — Филя, Филечка, – услышал он. Опять этот незнакомый человек со странным цветом волос. 

Что ей надо? Филя тяжело повернул голову и почувствовал запах хозяйки. Такой знакомый и родной! Да, так пахла ее кофта, теплая, шерстяная, в которую можно было уткнуться носом и, закрыв глаза, вдыхать, вдыхать этот самый лучший в мире запах! Он с трудом поднялся, шагнул к окну и прыгнул на подоконник. Сил было уже немного, и лапки его соскользнули с мокрого подоконника, но нежные руки подхватили легкое тельце и прижали его к себе. К такой родной и теплой кофте! Кот задыхался от радости, он уже понял, что это – не хозяйка, не совсем хозяйка. Но не мог он ошибаться – там, в груди этого человека бьется сердце! Такое же доброе и горячее, полное любви и сочувствия к нему! Кот вцепился лапами в кофту, положил голову на ее плечо и почувствовал, как на его голову капнули горячие слезы. — Не плачь, хозяйка! – мяукнул кот и слизнул слезинку со щеки Нади. – Ведь ты же хозяйка? Ты вернулась? Ты изменилась за это время. Но это только снаружи, а внутри все та же… Самая хорошая и я тебя люблю. Как хорошо, что я не переставал тебя ждать. Да, хозяйка?

Автор: Тагир Нурмухаметов