Войти Зарегистрироваться Поиск
Бабушкин сундучокБисерБолталкаИстории из нашей жизниЖизнь Замечательных ЛюдейЗнакомимсяИнтересные идеи для вдохновенияИстории в картинкахНаши коллекцииКулинарияМамин праздникПоздравленияПомощь детям сердцем и рукамиНовости сайтаРазговоры на любые темыСад и огородЮморВышивкаВаляниеВязание спицамиВязание крючкомДекорДекупажДетское творчествоКартинки для творчестваКонкурсыМир игрушкиМыловарениеНаши встречиНовая жизнь старых вещейНовый годОбмен подаркамиПрочие виды рукоделияРабота с бумагойРукодельный магазинчикСвит-дизайнШитье

Принцессы. Продолжение (гл.3-6)

Daphna (Дафна) ()
Daphna (Дафна) ()
2015-09-15 21:22:14
Рейтинг: 766
Комментариев: 2229
Топиков: 49
На сайте с: 12.09.2015
Подписаться

3.

Дверь в подъезд не поддавалась… Было холодно, темно, я едва стояла на ногах от усталости, прикладывала снова и снова к двери «магнитку», но дверь не открывалась. Этого еще не хватало! Вдруг кто-то открыл ее изнутри, и я чуть не упала на него. Острый подозрительный взгляд восточных глаз – кто тут ломится незваный? И недоуменный взгляд. Я перехватила направление взгляда. Вот черт, я же пыталась открыть подъезд магнитной картой «Ашана».

— Добрый вечер! – и быстро шмыгнула внутрь. Недолго мне тут шмыгать. Только что звонил Малыш, он в курсе, что я делаю уколы его матери. И это значит, сказал он, что два дня я еще могу оставаться в квартире, пока она не получит нужные 6 штук шприцев, а потом я должна съехать. Сам он дома уже неделю не ночует, но завтра придет поговорить.

Почему всего шесть штук? Негусто… Я бы и подольше их делала, потому что переезжать мне некуда. У нее был вчера такой приступ, что она уже начала прощаться с жизнью и сообщать мне, что я должна передать Малышу на словах. Но и послание она толком не могла выговорить, я не верила глазам и ушам. Это было слишком чудовищно даже для меня в моем адском огне. «Не напрягайте себя! Лучше скажите, где ваш телефон? Я позвоню вашей медсестре». Сестра приходила каждый день, но не сидела при ней и не оставалась на ночь. Мысли вихрем проносились у меня в голове. «Какой толк от этой сестры, нужна сиделка. Почему Малыш об этом не подумал, почему она ему не сказала? Позвонить Малышу?» Ну да, а где Малыш? У своей крали, любовь не терпит отлагательств. Меня тоже вдруг скрутило, и адский огонь запылал во всю мощь. «Черт с ним».

— Так, где телефон?

— В сумке… там… передай ему…

— Нет! Не сегодня!

Медсестра сказала мне, где лежат ампулы, после того, как я описала ей происходящее. Дальше было просто. Когда кто-то пошагово руководит, можно расслабиться и не паниковать.

Ну что ж, теперь укол номер три. Я прошла на кухню и сделала несколько глотков из бутылки. Водку купила в нашем же магазине. Она была призвана тушить вечный огонь, что не давал мне покоя ни днем, ни ночью, но справлялась не очень. Однако и за небольшое сбивание пламени большой респект этому методу, понимаю, что не стоит его популяризировать. Но можно ли меня в этом винить? Спасайся, как можешь. «Дайте сикеру погибающему и вина, огорченному душею». Определенно, мне сикеру.

Не знаю, почувствовала ли свекровь от меня алкогольный дух, но ничего не сказала. Начала медленно заваливаться на бок, подставляя место для укола. Мне было страшно на нее смотреть, потому что от меня требовались слишком прямые конкретные действия по отношению к этому изможденному телу. Я набрала в легкие воздух и стала вводить игу. Какое-то отчуждение на меня накатило. Неужели это я? Вот прямо сейчас – это я тут в какой-то московской квартире с малознакомой женщиной и делаю ей укол? Захотелось быстро свернуть все действия и убежать. Но руки послушались, игла послушалась и вошла, жидкость вылилась, как надо – постепенно. Фух, слава Богу. Я бросила шприц в мусорное ведерко, которое стояло неподалеку. На дне уже валялись два первых шприца и всякая использованная мелочь. Взяла ведерко, чтобы опорожнить его, но свекровь меня остановила.

— Спасибо.

— Не стоит.

— Я хочу тебе сказать, что не думала, что ты станешь обо мне заботиться…

Меня уязвили ее слова.

— А что вы думали?

Последовал глубокий вздох и молчание.

— Но я же к вам всегда хорошо относилась, разве нет? — Тут я вспомнила, как моя двоюродная сестра, которая тоже живет в Москве, правда, не на птичьх правах, а в давнем и удачном браке, спросила меня с любопытством, когда мой роман с Малышом только набирал обороты: «Как к тебе относится его мать?» — «Не поймешь. Она хорошо воспитана». Сестра прыснула со смеху. Наверно, и мое хорошее отношение не воспринималось никак со стороны свекрови. Мало ли, а если я тоже хорошо воспитана? И вдруг она сказала:

— Я все поняла в первую же встречу. Смотрю на тебя и думаю: «Сказать ей?» Но ты бы меня не поняла все равно и не послушала. Да еще бы стала думать, что я против тебя лично. Нет, это не так.

Я села на стул, а ведерко опустила рядом с собой. Свекровь приподнялась на кровати и устроилась на ней полулежа напротив меня. Наши глаза встретились.

— Вам было видно?

— Да.

Почему-то я ждала от нее чего-то в этом духе. Прежде между нами всегда был холодок и заметная граница, по виду добрососедская. Это свекровь ее очертила вокруг себя неприступной учтивостью и вежливостью такой мягкой, чтоб нигде не вылезали углы высокомерия. Но они вылезали, потому что «имеющий уши услышит». А уж имеющий глаза что только не увидит.

Но с тех пор, как она у нас, и события следуют одно за другим – за плохим худшее, — я нахожусь словно в измененном состояние сознания, а она в нем и была. Она уже давно умирает, а я — пару недель. Мы стали вдруг легко понимать друг друга. Ей тяжело много говорить, но и не надо. Параллельно произнесенному вслух разговору, в сокрытой растревоженной глубине работают огромные жернова, перемалывающие целые пласты моей личной реальности и выдающие потом в желобок тонкий ручеек сгущенного смысла – догадки, прозрения.

4.

Малыш был мужчиной с прошлым. Когда мы снова встретились, спустя 13 лет после окончания института, он имел за плечами браки, сожительства, всякие лавстори — большие и маленькие, — похоже, ни дня не был один, но это не удивляло меня. Ведь это был Малыш. Он, наверно, с первого дня своего осознания и по сегодняшний был целью какой-нибудь девочки, девушки, женщины. Хотя Леля говорила, что и не смотрела в его сторону, когда мы все учились в одной группе, но это потому, что у нее всегда было довольно здравого смысла, чтобы не лезть в безнадегу, ведь это он на нее не смотрел. А была бы надежда, были бы и посягательства. Так думала я, все еще продолжая считать его ценной добычей для любого женского сердца. Впрочем, тогда, в институте, я устояла, но не столько из-за здравого смысла, сколько от страха. Он мне казался таким великолепным, что страшно было приблизиться. Сама того не ведая, я казалась ему неприступной и от этого тоже великолепной. Он приглашал меня познакомиться с мамой. Та уже была наслышана. Но я струсила и никуда не пошла. То, что этот избалованный красавец вдруг стал уделять мне внимание, было само по себе невероятно, результат какого-то недоразумения. И это недоразумение еще, может быть, продлится, думала я, если ничего не трогать. Но если я покажусь на глаза его маме, она-то положит конец всей истории, откроет ему глаза. Малыш происходил из каких-то «высших сфер», так я думала, потому что выглядел по-заграничному. В эпоху «железного занавеса» даже в Москве так выглядели немногие. Однажды народ из группы собирался у него дома, чтобы отметить 8 Марта, но я и тогда не пошла. Наверно, я бы удивилась, если бы пришла… Я-то думала, он живет в невиданных хоромах со своей взыскательной матерью, отец не очень внятно проступал в его рассказах о семье. А это была обычная московская двушка. Впрочем, по сравнению с общежитием, где в одном «блоке» без кухни жили 6 девушек, они и были хоромами…

Малыш покружил еще некоторое время на моем горизонте, но отвлекся вскоре на страсти-мордасти, которые сами прыгали ему в руки. Девичья любовь клубилась вокруг него, словно сценический туман. Тем, кто был в активной разработке, он говорил, что я его «друг», и они прибегали ко мне, радуясь «другу» своего пола, и выкладывали свои горести. Надеялись узнать от меня что-то такое, что известно друзьям, но может помочь и любовнице. Это мне напоминало гаремные страдания. Султан один, и все его хотят. Внешне он отлично вписывался в этот образ: красивый брюнет с немного брутальными чертами лица, но мечтательным взглядом. Восточные брови, восточные глаза. От мамы к нему перешла какая-то часть южной кавказской крови. Это она звала его Малышом, так и прижилось у нас, но это потом… Тогда я звала его собственным именем…

Я слушала «гаремных женщин», но не ревновала. Одна девушка стала его постоянной подругой и постепенно потеснила мою дружбу, видимо, не так уж она в нее и верила. Мы все реже беседовали с ним и рассказывали о себе. Как-то он сказал, что та девушка пыталась расстаться с жизнью из-за него, потому что у них все кончено. Эту подробность я вовсе не хотела знать. У него была такая насыщенная близость с ней, возвращения после измен, они мне казались женатыми, и то, что она заполнила его мир такими значительными событиями, как аборт и суицид, вызывало у меня наивное невольное уважение перед взрослостью их проблем. Словно слишком дорогой морской лайнер — не по моим деньгам — отплывал от меня мой любимый все дальше. Гордость не позволяла помахать платочком. И так получилось, что я была единственной девицей в его жизни, которая не только устояла перед ним, но и ушла, не оглянувшись. Пока мы снова не встретились.

Нет, конечно, я его не забывала. У меня были студенческие фотографии в альбоме. Его фото особенно нравилось одной подружке. Я давала понять, что это был роман, но мы глупо разминулись… Она вздыхала: «Какой красавец, я таких и не видела своими глазами. Почему ты его не найдешь?» Я не искала, даже в голову не приходило. – «Если в «призывном» возрасте ничего не получилось, то теперь-то что… И неужели ты думаешь, что он может быть один?»

Мы встретились на Дне кафедры в нашем институте. Кафедра справляла юбилей и пригласила всех, кто был причастен к ней за долгие годы ее существования. Ехать не хотелось, это же тысяча километров, чего ради? И денег жалко, их вобрез Я жила там, куда уехала по распределению. Конечно, встреча выпускников могла бы стать ярким событием на фоне ничем не примечательной жизни. А могла и не стать… Я раздумывала. Уже наслышалась про чужие встречи выпускников. Выставки достижений личного хозяйства. Можно заранее сказать, что те, кто остался в столице, чего-то достигли к этому возрасту. Замужние девицы ведут жизнь в соответствии с положением их мужей. А внизу социальной лестницы такие, как я, – незамужний офисный планктон перезрелого женского возраста. Зачем мне демонстрировать себя на этой лестнице в таком неудобном положении? Но там может быть Он, неужели не любопытно, спрашивала я себя. А если его там не будет? Потрачу только деньги, как будто их нельзя лучше применить… Позвонила бывшая одногруппница и положила конец моим сомнениям:«Ты не можешь не приехать, я уже сдала банкетные деньги за тебя. Кстати...» И тут она рассказала удивительную историю, как нашелся Малыш. Никто из организаторов не знал, где его искать, и вдруг он сам вышел на ловца. Просто попался навстречу одной занятой сбором выпускников девице, когда она была в Шереметьево и улетала за границу. А он прилетел. Был не один, с дамой. «Как интересно, — сказала я. — Хорошо, я приеду».

Юбилей кафедры удался намного лучше, чем я ожидала. Может быть, кто-то и мерялся достижениями, но я не заметила. Вокруг меня были только смех, радость от встречи, веселые воспоминания. На всех накатил восторг от общения со свидетелями юности. Я встретила Лелю впервые после окончания учебы. Она сильно изменилась. В свои Чебоксары она не вернулась, работала в Москве, купила квартиру. Не то, чтобы она похорошела – мы все не прибавили в красоте, ведь время-то идет, но вдруг по ней стало видно, что она интересная особа. А раньше было не видно. В ней трудно было узнать ту девушку, которая сама вязала для себя свитера на спицах. «Ты еще вяжешь?» — вдруг спросила я ее. Она удивилась и засмеялась: «Ты что, Кошкина! Да и времени у меня нет. Я даже не готовлю». Почему-то в это сразу верилось.

Малыш появился на банкете с опозданием. Его заметили, стали приветствовать, и все посмотрели в мою сторону. За тем, как мы встретимся, все хотели понаблюдать. «Сварка взрывом» — констатировала потом Леля. Малыш взял свободный стул, поставил его рядом со мной. Все это время мы смотрели друг на друга, разглядывали и улыбались. Я была смущена. От красоты Малыша ничего не осталось! Глаза… глаза остались те же — мечтательные, осененные длинными черными ресницами.Но сам он стал приземистым, словно меньше ростом. Потому что стал грузный. Где тот спортивный парень, каратист? Лицо тоже словно растянули в ширину. Оно было бугристое от акне, нездоровая красная кожа на шее… Вид по-прежнему заграничный, но теперь все так выглядят… Я попыталась не отпускать его взгляд, ведь в его глазах все те же темные дали… «Ну, привет, дорогая!» — произнес знакомый голос. Малыш плюхнулся на стул рядом со мной и размашисто, весело похохатывая, обнял меня и всю притянул к себе. Тут и случилась сварка взрывом.

5.

— Понимаешь… — слабым голосом заговорила свекровь, – он всегда был таким. Сначала загорается, потом все проходит… У него была девочка, они вместе учились в десятом классе…

— Это которая с собой кончала?

— А, про нее ты тоже знаешь? Нет, другая. Она стала его второй женой. Ни в кого он не был так влюблен…

Мне было неприятно это слышать, хотя почему это должно было меня так задевать теперь? – Так вот, она им вертела, как хотела, так мне казалось. Стоило ей позвонить, и он мчался к ней.

У свекрови еще были силы всплёскивать руками.

— Он был женат, она замужем. Она играла им, хотела сохранить мужа. Он был ей так предан… Но даже она, после того как стала его женой, продержалась только три года.

— «Даже она...» — повторила я за ней ядовито. Уже хотела продолжить: «Что уж говорить обо мне, когда вы меня увидели», но удержалась. Этот поединок не принесет мне лавров. Куда уж мне тягаться с женщиной при смерти!

— Ты появилась будто ниоткуда. Я не помню, чтоб он тебя вспоминал. Хотя тогда, в институте, он много про тебя рассказывал. Мне было любопытно, как выглядит «самая красивая девочка на курсе».

— Так он говорил?! Не знала…

— Да, говорил… Ты чем-то удивляла его. Но это ведь немного… На самом деле, я не знаю, что нужно. Видишь ли…

Я взглянула на нее и с удивлением заметила, что она плачет. Вот тебе раз! Что же делать?

— Мне кажется, я воспитала плохого человека… Он не может никого любить, но охотно использует. Сейчас, когда я скоро уйду… я думаю об этом. Я видела тебя, я знала его. Но ты бы не поверила…

Ах, вот что она видела! Не то, что я кому-то не гожусь в подметки, а то, что я влюблена в ее сына, а он-то в своей любимой игре – «загорелся и погас»… Она была такая скорбная, и из глаз очень достойно текли слезы. Тоже в своем репертуаре.

— Я прожила жизнь зря… — произнесла она так жалобно, на грани своих возможностей говорить «достойно», что я дрогнула.

— Нет, вы ошибаетесь! – сказала я убежденно.

— Как ты можешь знать… — свекровь плакала, не глядя на меня.

Тогда мне ничего другого не пришло в голову. Я обняла ее первый раз и последний в наших отношениях. Осторожно обхватила ее всю, что не составило труда, такая худенькая она стала, и прижала к себе, чтоб она могла почувствовать мое тепло. Это убеждает обычно лучше слов.

– Нет, это вы не можете знать. Вы только представьте себе ужасно длинную цепь поколений, которая тянется от какого-то неандертальца и прямо к вам. Эта ниточка не прервалась ни разу! А ведь прошло уже много миллионов лет с тех пор, как ее протянули первый раз. Вы думаете, все эти прорвы людей отметили свою жизнь выдающимися событиями? Такое происходит вообще нечасто. И ваша задача была такая же, как у многих и многих, кто был до вас, – передать эстафету дальше. Мы не знаем, на каком этапе придет тот, кто оправдает жизнь всех, кто тянул нить до него. Вы передали эстафету и сыграли свою роль. Природа не может вас упрекнуть. А вы не можете пожаловаться на нее, что вам неведом конечный замысел. – Я знала, что свекровь атеистка.

Поэтому сказала «природа», а не «Бог».

— Мне это не приходило в голову, – сказала она немного недоверчиво, но уже облегченно. – Ты молодец.

Так началcя наш разговор.

Откуда что бралось. Временами свекровь так оживлялась, что казалась почти здоровой. Конечно, если бы не ее скелетная худоба. Она принялась вспоминать детство… Мама говорила мне, будто у умирающих вся жизнь проносится перед глазами, словно ускоренная кинолента. Не могу себе вообразить, как это. Но у свекрови это был ускоренный сериал, где героиню ведут от раннего детства через юность и так далее. Она вспоминала жизнь в родительской семье в какой-то Гудауте – маленьком приморском городишке в Абхазии. Частично эта история была мне уже знакома от нее самой и от Малыша. Они любили свои семейные легенды, часто пересказывали их. Наверно, выработалась привычка, ведь в семье то и дело появлялись пришлые — очередные жены и подруги, которых надо было посвящать. Со мной они делали это с удовольствием, не вижу причин думать, что с другими было иначе. Мельчайшие подробности подавались в полной уверенности в их значимости. Как на классном часе в начальной школе нам однажды рассказывали про детство Ленина – что он ел яблочные очистки, что загонял младшую сестру под диван и командовал потом: «Шагом марш из-под дивана!», а я недоумевала, зачем нам это все о нем знать.

Первое опьянение начинало проходить, и слишком ясно подступала ко мне моя жизнь. Я поерзала на стуле (жалко ее прерывать, ведь ей надо с кем-то говорить, иначе бы она не вцепилась в меня сейчас), но сказала, наконец, прямо:

— Я пойду на кухню, что-нибудь съем.

И тут в комнату вошел Матисий, зевая и потягиваясь на ходу, задрав свой шикарный павлиний хвост.

— Котище мой золотой! – воскликнула я, увидев нашего сибирского кота, — как же я могла забыть про тебя, радость моя?

Кот тут же развернулся и побежал легкой рысцой к своей пустой миске, я пошла за ним.

— Да, да, вижу, ты моя лапа. – Насыпала зверюге корма.

— Маша, а что вы будете делать с котом? – спросила свекровь, отложив пока воспоминания.

— А что мы должны делать? А, ну да, — сообразила я и задумалась. – И с котом еще… А почему вы не спросите, что мы будем делать со мной?

Да, что будет со мной? Если б я только могла, я бы отгоняла эту мысль бесконечно. Но страх настигал волной, и я тонула в нем. Не знаю, чего во мне было больше: горечи от разбитого сердца или растерянности перед жизнью. Есть расхотелось, зато еще больше захотелось выпить. Но на водку уже было невозможно смотреть. Все-таки, это не мой напиток. Я шарила по шкафам на кухне, когда свекровь тяжело вошла туда вслед за мной и присела на плетеный диванчик с подушками.

— А что ты хочешь получить? – сказала она, и ее лицо снова было ее собственным. Не разомлевшим от чувств и воспоминаний, а как бы собравшимся. Словно на рассыпанные иголки навели магнит, и они все отреагировали на внутренний приказ.

— Ну, хотя бы деньги, — сказала я, понимая, как это прозвучит.

Свекровь проморгалась своим специальным способом – высокомерно.

— Какие еще деньги? Разве ты плохо жила эти три года? (Я вспомнила, «продержалась»). Он возил тебя везде за собой по Европе и морям… Разве это не достаточная плата за три года любви?

— Плата… за что, вы говорите? Еще скажите – за услуги!!! – Я услышала себя, что кричу на нее, и сбавила обороты.-

А кто вообще определял таксу? Сколько стоит разбитая жизнь?

— Почему разбитая жизнь? – она немного смутилась, но продолжила по-боевому, – сейчас тебе плохо, конечно. Но тебе нет и сорока. Твоя жизнь продолжится… Разве ты не понимаешь?.. – она сама себя сбивала на другой тон. Потому что в ней смертельным дротиком застряла мысль о том, что ее собственная жизнь действительно угасает…

— Замечательно! Это не новость. Она уже давно продолжается и продолжится. Вот только как?

— Подожди… все пройдет…

— А вы представьте себе человека, который опустил руку в кипяток и не может вынуть. А вы ему говорите: «Подожди, он остынет»!

Наши глаза снова встретились, не первый раз за этот вечер, и я прочитала в ее взгляде сбивчивое неясное сочувствие.

— А сколько тебе надо денег?

— Не знаю…

Я тем временем открыла еще один шкафчик и нашла малышовую нычку – коллекционное шампанское, которое он получил на каком-то фирменном брифинге в честь какой-то фирменной даты… Секунду колебалась, понимая, что даром мне это не пройдет, но соблазн был слишком велик. Надо было выпить прямо сейчас, и это отличная альтернатива водке! А Малыша пускай любовь пьянит. Хотя он и так ни в чем не нуждается. Пока открывала бутылку, доставала приличный фужер и наливала себе шампанское, слегка успокоилась. У нас обеих появились на щеках красные пятна. Я села на диван в гостиной, а фужер поставила на встроенный придиванный столик, очень удобно. Вся обстановка была продумана мною до мелочей.

Свекровь теребила тонкими пальцами концы халатного пояса и то смотрела на меня, то углублялась в свои мысли.

Она выглядела в мягком фланелевом халате по-больничному. Черты лица, которые еще недавно сохраняли элегантную привлекательность, присущую породистым брюнеткам и в возрасте, теперь исказились из-за болезни и утратили гармоничность. Это была уже окончательная утрата.

— Если продолжить вашу тему услуг, — начала я, но она меня перебила:

— Ну зачем ты так.

— Ну отчего же. Одной пришел конец, пришла другая. А жизнь продолжается. Это такое предприятие у вашего сына. Когда человека увольняют, например, с работы, он, бывает, получает отступные. И как безработный потом что-то получает. Как вы думаете, почему государство поощряет такой меркантильный интерес? Когда переводишь стрелки на жизнь, куда не примешивают «плату за любовь», то все как-то понятней становится, не правда ли? Уже не прикроешься любовью, что она прошла, и взятки гладки, что в браке были оба… Может быть, логично предположить, что и постлюбовные отношения касаются двоих? И тот, кто в слабой позиции, может быть заслуживает поддержки? Так вот, я могла бы уже давно приступить к работе в Москве, сейчас у меня был бы какой-то местный опыт, ведь возраст у меня для трудоустройства критический. Однако я, не подозревая об опасности, чем занималась? Обустраивала эту квартиру, как прораб перестройки. Носилась по всему городу, высунув язык, на общественном транспорте, чтобы сравнить строительные рынки и найти оптимальный вариант. И это драгоценное мое время вы видите сейчас в этом диванчике, на котором сидите, в этих чудесно выровненных стенах. Я смотрела за работами, контролировала каждую поставку, заключала договоры, провернула изменение плана квартиры, придумала весь дизайн и воплотила его в жизнь. Для кого все это, для Малыша с другой женщиной? А что получила я, потеряв это время? Ревность, которая «люта, как преисподняя». Да, мне под сорок, для смерти рановато. Куда мне возвращаться, мое старое место уже занято. А другой работы я не найду, я пыталась это сделать много лет, но оставалась в той же фирме. Сейчас и она для меня потеряна. Родителей давно нет… Здесь, в «Ашане», свои сетевые правила, как в шахматах. Чтобы стать следующей фигурой, надо отбыть на каждой позиции определенное время. Быстрые передвижки я уже сделала, но это дало мне только 488 руб прибавки к жалованью брутто. Я должна пройти еще две стадии, а это 2 года, и только тогда я могу теоретически стать менеджером, что позволит мне снимать комнату в Москве. Ну и сколько мне надо денег? Я терплю бедствие, а на SOS никто не реагирует! Разве не порядочно было бы дать мне выходное пособие?

Моя пламенная речь произвела впечатление на свекровь. Во-первых, я еще никогда не говорила перед ней столько слов подряд, во-вторых, ее больно ударили последние слова – «разве не порядочно...». Так уж получалось, что я то и дело доносила до нее что-то такое, что ей раньше не приходило в голову.

— Да, если так посмотреть…

— Да не надо как-то специально смотреть, это же все понятно, достаточно один раз обо мне подумать. Я вот сейчас только об этом и думаю. Ваши уколы закончатся, и что? Куда мне съезжать?

— Попроси его об отсрочке…

— Но это не меняет дела. Мне нечем платить за жилье в Москве. А работа у меня сейчас в Москве. В моей квартире за тысячу километров отсюда живут родственники, я им сказала, чтобы искали другое жилье, но им нужно время. Они съедут, но что это даст? Я могу туда вернуться, но я не вижу там надежды снова занять позицию, как до этой… истории. В офис меня не возьмут, нужных знакомств у меня нет, при тамошней безработице я буду торговать куриными ногами на улице. Вот моя перспектива. Если я останусь здесь и сдам там жилье, это принесет немного, но тут я могу со временем продвинуться, ведь я уже начала. А потом с этим опытом мне будет проще вернуться. Я хочу получить назад то время, которое он у меня бездарно сожрал!

— Бездарно! – охнула вслед моим словам свекровь. – Она опять внутренне собралась и обиделась за Малыша. Похоже, мои речи действовали на нее лучше уколов. Взгляд ее засверкал.

— Но ты взрослый человек! Ты сама за него замуж пошла!

— А он что, маленький?! Он брал на себя ответственность. Жалко, вас не было рядом, чтобы послушать, какие золотые горы обещал. Я распродала свою домашнюю обстановку по газете, когда сюда собиралась. Не видела в ней смысла, ведь люди должны были со всем своим заехать. За копейки, конечно, и эти деньги ушли в семейный бюджет. Мы обговаривали все наши планы сообща. Я хотела ребенка, он говорил, что тоже хочет. От ребенка потом отмазался, и мне уже, как вы изволили заметить, под сорок… – Тут я перевела дух, не могла с ней говорить об этом. — Но оставим эту тему… Сейчас меня беспокоит, что я не подстелила никакой соломы. Почему я должна падать на бетон? И… почему ему меня не жалко? – я уже довела себя до слез. Проглотила их, сколько смогла, и запила отличным шампанским. Все-таки пьянствовать хорошим напитком куда приятней.

Кот вспрыгнул на диван и примостился у меня на коленях.

— Вот еще одна душа без определенных перспектив в этой жизни, — сказала я.

Свекровь посмотрела на кота, потом на меня и вдруг сказала:

— Мне тебя жалко.

Мы помолчали.

— Наша беда, Маша, в том, что мы обе считали себя принцессами… — сказала она задумчиво.

И тут я поняла, что она убрала границу. «Наша беда»… Наша чья? Женщин?

— Кто только ко мне не сватался… Кажется, все парни в городе. Соседи гадали, за кого Диана выйдет замуж, а я всем отказывала.

— Почему? – я была рада, что она увела разговор в другую сторону.

— Не нравился никто… И я точно знала, что слишком хороша для них.

Она была действительно очень хороша, я видела ее фотографии той поры. Стройная девушка хорошего роста, очень милое лицо и совершенно необыкновенные волосы. Толстые косы достигали подколенок. Даже непонятно, как она управлялась с ними. Я невольно посмотрела на ее прическу. Маленький паричок, изображающий короткую стрижку, был на месте…

У меня щеки пылали, а прохладное шампанское тоже вело со мной свою беседу. «Вот так люди и спиваются», — подумала я, но эта мысль не вызвала отторжения.

  • Катюша была еще маленькая для женихов, но она любила их обсуждать. Спрашивала, кто мне больше нравится. Катюша – это ее младшая сестра. Она тоже была миловидная особа, но в их семейном клане красавиц и красавцев уступала старшей сестре. Малыш рассказывал, что «Катька», так он звал родную тетку, которая в детстве его нянчила, — завидущая зараза. Что она всю жизнь завидовала старшей сестре, хотя сама «ничтожество», то есть должна бы по этой причине не завидовать, наверно… Я не очень вникала в их семейные интриги. Кстати, вот где эта сестра сейчас, разве не должна она быть с моей свекровью?

Катя жила в Костроме, сестры довольно часто виделись, ехать-то недалеко. Хотя эту сестру я не видела ни разу, и похоже, не увижу. Я уже хотела задать вопрос про сестру, но сдержалась. Что толку давать понять, что свекровь все бросили. Сестра от этого здесь не появится, сын ее тоже где-то предается срочной любви…

— … Он спросил у меня книгу, — рассказывала свекровь. — Эту историю я тоже знала. «Диана выходит замуж за отдыхающего». Студент из Москвы зашел в библиотеку за книжкой и увидел красавицу-библиотекаршу. Вот где раньше знакомились, надо же! Сейчас в библиотеке можно себя только похоронить.

Местные парни оскорбились ее выбором и даже хотели отлупить отдыхающего за дерзость, но, видимо, опешили от быстроты событий. Когда каникулы студента закончились, они с Дианой уехали в Москву вместе.

«Я москвич в третьем поколении» — любил к месту и не к месту повторять Малыш. Каким-то образом все, что случалось в их семье, становилось частью чего-то значительного. Например, отъезд красивой девицы из Гудауты пересказывался как историческое событие древнего московского рода, не иначе. Мать парня, кстати, была из Орла, приехала в былое время в Москву на заработки, когда ее крестьянская семья обнищала. Дед Малыша по отцу, который, видимо, родился в Москве, водил грузовик с хлебом, место работы было в прямом смысле хлебное. Но все-таки не настолько хлебное, чтобы Малыш мог упоминать с томным видом безразличия к богатству: «Где-то в Италии у меня есть виноградники… Наверно, будет трудно доказать, что они принадлежат моей семье». Тайна виноградников, как потом выяснилось, тянулась, на самом деле, по линии свекрови… Или я уже запуталась… Я коротко вспомнила про них, но не стала углубляться. Такие тайны ничего не стоят. Наверно, это было ошибкой – показывать свое скептическое отношение к некоторым вещам, что я слышала от Малыша. Но меня всегда раздражало мифотворчество, диссидентский дух еще той бывшей ученицы младшей школы выговаривал себя с иронией:

— Ну, где тебе тягаться в родовой истории с нашим Матисием. Вот он москвич в бессчетных поколениях. Ведь кошки быстро плодятся. – Но такие шутки воспринимались враждебно. Думаю, я сама лила воду на мельницу скорого расставания. Малышу требовалось безусловное восхищение.

— Как он меня любил, ты себе представить не можешь, — рассказывала дальше свекровь. Я покивала и молча подлила себе в фужер. – Он потерял голову… Я думала, так будет всегда. Но во время беременности я поправилась и поняла, что он охладевает… Наша власть над ними иллюзорна. Можно быть для него богиней, а в другой момент уже никем… Я очень следила потом за фигурой. И, конечно, хорошо одевалась.

Московский муж оказался козырным. Он хорошо зарабатывал, а через несколько лет в его карьере случилось экстраординарное событие: его вместе с женой послали за границу – в капиталистический Мюнхен на долгие 10 лет. Диана приезжала на побывки домой в невероятном блеске заграничной жизни (оттуда же потом и у Малыша был этот блеск). Неудивительно, что Катька завидовала, кто б на ее месте остался равнодушным. Хотя на такую старшую сестру нужно было молиться, ведь и Катьке перепадали наряды, но ей не попался такой же чудесный принц. Она тоже уехала из Гудауты, но всего лишь в Кострому. «И почему они так рвались из Гудауты? – подумала я. – Жить у моря разве плохо?» Катькин муж был влюблен в жену, но это не мешало ему гулять направо и налево. Сначала Катька бурно переживала его измены, а потом стала отвечать ему тем же. Он тоже бурно переживал ее измены, отбивал у любовников жену назад, они недолго наслаждались взаимностью без третьих лиц, а потом вся игра начиналась по новой. Старшая сестра скрывала брезгливость по поводу такой личной жизни младшей. Вернее, выражала ее с достоинством вежливыми способами. Верность своего собственного мужа она относила на свой счет, как результат того, что вовремя поняла, чем угодить мужчине, как быть самой лучшей для него.

Годы в Мюнхене были самыми счастливыми. Она даже постаралась выучить немецкий язык.

— Однажды мы были на приеме в консульстве, мы часто бывали на приемах… и я рассказывала одной немке легенду про то, как получилось название Гудаута. Это были юноша Гуда и девушка Ута. Они не могли быть вместе и утопились в реке.

— Аминь, — сказала я. Она взглянула на меня недовольно. Пришлось пояснить:

— Да легенды эти тупые, как под копирку… В каждой местности, где есть туристы, вам расскажут такую легенду. Звался бы город «Барракуда», юношу бы звали «Барра», а девушку «Куда».

Свекровь невольно улыбнулась:

— Откуда ты взяла эту Барракуду?

— Да просто так, – засмеялась я тоже. — И что немка, была в восторге?

Свекровь вздохнула, а я подумала, что я неблагодарный слушатель. Снижаю ценность рассказа. Потому что у нее опять эта Гудаута стала превращаться чуть ли не в семейную усадьбу…

– И как это вы донесли по-немецки такой сложный смысл! – вывернулась я. — Это ведь уже надо прилично говорить.

— Да, я говорила… — склонила голову свекровь, вспоминая годы своего триумфа.

Это был триумф над жизнью, над всеми гудаутскими женихами, над сестрой и над подлой однообразностью жизни большинства ее товарок, которые остались дома. У сестры, правда, жизнь тоже била ключом, но не в том ключе.

А когда они вернулись, все пошло на спад. Изменилась его работа, изменился он сам. Отношения с мужем стали портиться. Он развязался с КГБ. Как человек, работающий на определенном месте за границей, он выполнял их поручения, но теперь они его отпустили или уволили… Партия тоже была уже не та, что прежде, и не могла ему сильно испортить жизнь или помешать карьере, которая уже состоялась. И первое же, что дала ему отставка – свободу сердца. Для свекрови стало тяжелым открытием, что его верность ей держалась на кагебэшной дисциплине.

— А я думала… я-то думала… Ох, как это тяжело даже сейчас. Но самое невыносимое было то, что он влюбился в молодую женщину, жену его коллеги, друга. Они бывали у нас дома. И он сам мне все сказал, – свекровь заплакала, обида переполняла ее.

— Иногда мне кажется, что кроме мужских измен ничего в этом мире нет. Так это выглядит последнее время. Я устала. — Шампанское подходило к концу, успев сделать свое дело: вся острота этого вечера притупилась, меня клонило в сон. Я посмотрела на свекровь – она и не думала спать. «Ну ладно, — подумала я, взглянув на часы, – еще немного».

— Я была загнана в угол: что делать? Делить двухкомнатную – что бы я получила? Словно мир рушился вокруг…

— Ах вот как? – на этих словах я оживилась. – А почему вас удивили мои страхи и мои требования?

— Твои требования? А… ну, что ты равняешь. – Свекровь глянула на меня гневно. — Я с ним столько прожила…

— А что это меняет? Вы с ним прожили сколько-то лет благодаря родной партии и шпионской муштре. Не будь их, никто не знает, как долго бы это было. И какая разница, отчего и сколько. Вы уже изменили свою жизнь, вы ему доверились, не стали поступать в институт, потому что забеременели. Вы строили с ним планы, и представьте, что вас застигает врасплох известие, – ваше время истекло. Помимо практических неудобств вы несете колоссальный моральный ущерб. Вы же сами мне это только что пытались растолковать!

Свекровь величественно молчала, не соглашаясь, искала слова.

— У меня был от него ребенок!

— Да какая разница! – у меня и сон прошел, — вы сами достаточное основание и без ребенка. С ребенком Малыш меня прокинул, да. Он боялся моей беременности, потому что у него белая зарплата. Но ничего нет веселого в том, чтобы растить ребенка без отца, просто в такой вариант плана меня не посвящали. Кстати, ваш сын тогда уже закончил школу.

— Но ему надо было поступать в институт. Я хотела, чтоб отец ему помог, и еще надо было институт закончить.

— У меня не было отца, я поступила в тот же самый институт, в ту же группу, и закончила его, мне мама помогала.

Мы помолчали.

— Вам незачем оправдываться, почему вам было так плохо и страшно, — наконец сказала я, — я только хочу до вас донести, что ваша ситуация тогда ничем по сути не отличалась от моей теперешней. За одним исключением – у меня займет намного больше сил доказывать в суде мою правоту. Я же тут не прописана.

— В суде?! – воскликнула свекровь, — ты пойдешь в суд?! Да как тебе это в голову приходит.

— А куда вы пошли тогда?

Она запнулась.

— Да… тоже хотела в суд… Но я его любила.

— Это супер аргумент. Я тоже еще люблю. Инерция такая.

— Но ты же не пойдешь в суд? – она была возмущена.

— А что такое? Вы думаете, это нецивилизованный способ? Когда речь идет о меркантильных интересах вашего сына, то вы предпочитаете «благородную» душу, которая исчезает со сцены, словно зарезанная овца с луга?

— Это грубо, — сказала она.

— Зато правда.

Мы помолчали, отводя глаза друг от друга.

Все-таки поставить нас с ней на одну доску было для нее непосильной задачей, несмотря на признание, что мы – принцессы.

— Малыш тогда за меня заступился, – вспомнила она и загордилась, подняла подбородок повыше,- он дал отцу кулаком в лицо.

— Кого бы мне попросить сделать то же самое?

Она бросила на меня взгляд, переваривая эту мысль.

— Но все же вы остались вместе, — подтолкнула я ее к дальнейшему рассказу.

— Да… Потому что после объяснения со мной он хотел, чтобы та девушка ушла от мужа. А она не ушла. Они с мужем сильно поругались, но потом помирились. И еще муж угрожал ему. Это был такой скандал… позор… страшно вспомнить.

Что ж, я оценила ее честность. Не так-то просто произнести такое признание заносчивому человеку.

— Поэтому он и остался со мной. Вот так-то, Маша…

— И жизнь наладилась?

— Не сразу. Ну да, наладилась… Малыш учился, мы вели прежний образ жизни. Но прежнего уже не было. – Свекровь тоже начинала уставать от исповеди. Нервические пятна на щеках исчезли, лицо стало серым и очень больным.

— Ну что делать, — хотелось мне ее утешить, — по крайней мере, у вас еще было несколько вполне спокойных лет до его смерти.

— Эти несколько лет, словно взаймы. Будто я потеряла мое место в жизни. Но когда он умер, стало еще хуже. Теперь я совсем одна. – Последние слова она произносила уже с большим трудом.

— Пойдемте спать! – сказала я. — Завтра вставать очень рано. И я поднялась из-за стола.

— Да, — тихо сказала свекровь, но не двинулась с места.

— Вся моя жизнь… Это была вся моя жизнь. Другой уже не будет.

— Это была хорошая жизнь. В ней было много радости, удачи.

— Я не смогла его простить…

— Вы не смогли пережить предательство так, словно это кот чихнул. А кто бы смог? Но вы его простили. Вы с ним жили, заботились о нем и потом оплакивали.

— Я жалела Катю… — продолжала свекровь в тон своим мыслям. — Но они-то рядом друг с другом всю жизнь – по своей собственной воле. – Она бросила на меня снизу вверх взгляд, полный горечи. — Вырастили дочерей, он заботливый отец. Их измены – это просто сексуальность. Оба знают это и не обращают внимания, друг для друга на все готовы.

Я опять поборола желание спросить, где эта сексуальная Катя.

— Что ж, и у Кати хорошая жизнь. Судьба милостива к вашей семье.

— Я не чувствую, что у меня была хорошая жизнь,- сказала она с отчаянием.

— Я тоже не чувствую. Может, у женщин не бывает хорошей жизни? Или только у принцесс не бывает? Помните, у Андерсена, для принцессы на горошине матрацев настелили, вроде все хорошо. И спросили только ради вежливости – мол, хорошо спала? А она им целый ворох претензий – нет, говорит, глаз не сомкнула.

— Ты всегда смеешься, да? – свекровь смотрела на меня грустными глазами. Кажется, она хотела улыбнуться, но не получилось.

— У каждого свой фасон, — не знаю, понятно ли ей было то, что я ответила, но она не переспросила. Ее мысль уже шла дальше:

— Я скоро уйду, а Малыш останется… Я записала на него все свое имущество и деньги. Но у него больше не будет советчика…

— Он не один, – я тоже помнила о своей обиде, — вы знаете, кто у него сейчас?

— Нет, – сказала свекровь.

— Ну, конечно! Девица двадцати лет, студентка. Вы думаете, она с ним по большой любви? И много он слушал ваши советы?

Свекровь на меня уставилась, и стало ясно, что она, конечно, знала, о ком речь.

— Он привозил ее ко мне. Я ему говорила, но он не слушал.

Я задала ей вопрос, на который знала правильный ответ, но хотела это услышать от нее:

— Когда он меня привозил, вы тоже его отговаривали?

— Ты пойми, он жил у той подруги, она дочь генерала, такая хорошая женщина из нашего круга. Я уже стала надеяться, что все закончилось, что он образумился и останется с ней. Она его очень любила. И ты сама знаешь, когда он ушел, она вела себя очень достойно.

— Не выказывала претензий, это вы имеете в виду?

— Да. Просто словно исчезла.

— Не спорю, это мило с ее стороны, все упрощает, не так ли? Ну, если не трогать тему любви, то она осталась жить там же, где и жила, – в своей квартире. Работает там же, где и работала. Все-таки это большое облегчение, когда твои дела в порядке.

— Я также не хотела, чтобы он и от тебя уходил, раз уж так вышло. Но он же не слушает никого.

— Вот видите, он вполне самостоятельный, не переживайте за него.

Пустой бутылке на столе не место, я ее машинально поставила под стол.

— Давайте я вас провожу до кровати, — сказала я и приблизилась к свекрови.

— Откуда ты узнала? – спросила она, протягивая мне руки.

— Старый шпионский способ, — ответила я. – Я поняла, что это вопрос про новую девицу.

Вечер получился изматывающий. Он все равно был бы таким, и без разговоров со свекровью. Главное теперь было – заснуть. Кот подождал на краю ванны, пока я принимала душ. Ванна была огромна, когда-то мы тут вместе плескались, и даже было свободно… Кот ловил долетающие до него брызги, он у нас был «водоплавающий», любил играть с водой. Стеклянную ширму я еще не успела установить. Почему-то от этой мысли опять стало так тоскливо. Это был дом. Я приходила сюда домой. Муж возвращался с работы, мы садились ужинать. У нас был свой собственный мир, всякие маленькие ритуальчики и словечки на все случаи жизни, все только наше. Куда это все делось?

Матисий первый прыгнул в кровать и лег, но не посередине, а оставил мне место.

— Да ты моя умница, морда ненаглядная, что же с тобой будет?

Я взглянула на мобильный, он лежал на тумбочке и показывал неотвеченный звонок. Леля звонила.

6.

Тишина в доме была мягкой, знакомой и усыпляющей, как любимый махровый халат. Это был дощатый частный дом с двориком и палисадником. В нем прошло мое детство, и я могла бы тут передвигаться с закрытыми глазами. Был яркий летний день, как это всегда в устье Волги. В этой местности, кажется, не бывает других летних дней. За окном было ветрено и пыльно, ветер нес песок из степи, что за окраиной города. В комнате, которую называли «зал», находилось много небольших окон, и все они выходили в палисадник. Прямо перед домом росли абрикосовые деревья, ветер шарил в листьях. А слевой стороны были дрова под навесом. Бесконечное голубое небо расстилалось над миром и, не прерывая своего мирового единства, проникало в комнату через многочисленные окошки. Они создавали ощущение сквозного простора, не смотря на чувство укрытости за тюлевыми занавесками и маленькие уютные размеры комнаты. Залом ее называли только за то, что другие комнатки были еще меньше, и еще потому, что там почти никогда не засиживались люди. Никто в ней не спал, а если приходили гости, то сидели на кухне. Я любила эту комнату, особенно если бывала дома одна, как сейчас. В ней особенно хорошо получалось просто отдыхать, ни о чем не думая.

Что-то заставило меня встать с потрепанного диванчика, чтобы увеличить обзор улицы за окнами. Небо перестало далеко просматриваться, зато стала видна дорога, которая вела к дому. На улице никого не было. В разгар дня люди не стремятся оказаться под палящим солнцем, но чтобы совсем никого – это было странно. Никто не входил и не выходил из гастронома, никто не нес бутылки к приемному пункту стеклотары… Маленькие пыльные буранчики затевались там, где заканчивался асфальт. Я еще не успела толком осознать причину беспокойства, как уже увидела ее: в том месте, где проезжая дорога сворачивала в нашу сторону, появилась ни на что не похожая архаичная фигура. Ветер сорвно подгонял закутанного в хламиду человека… Полы невиданной одежды развевались вокруг него. Мужчина, женщина? Еще не различить… Дальнейшее не оставляло сомнений: этот человек направляется сюда, и у него есть совершенно определенная цель. Он стремится к ней, словно руководимый чутьем, но это чутье высшего порядка… Он знает, где я, он меня ищет. Фигура двигалась неестественно быстро. Она в мгновенье ока одолела половину дороги, а в следующее уже была у наших ворот.

Я метнулась в угол, что был между фронтальной стеной и простенком, и затихла под окнами. Детская надежда, что он не справится с воротами… Это было все так немыслимо и ужасно, что не могло быть правдой, но все-таки происходило со мной. Помощи было ждать неоткуда. Дощатая стенка не казалась непробиваемой защитой, но, может быть, он подумает, что никого нет дома, и уйдет?.. Я выдвинулась чуть-чуть из своего укрытия и тут же увидела такое, что прошило мой мозг безумной разящей молнией: чужое настороженное лицо прильнуло вплотную к стеклу. Он стоял уже в палисаднике и всматривался в глубину комнаты. Я отпрянула назад, сердце бешено колотилось. На долгие размышления не было времени. Я опустилась на пол и проползла под окном, прижимаясь к стене дома. Я чувствовала это существо по ту сторону досок, из которых состояла стена, а его кошмарное лицо стояло у меня пред глазами: это был не мужчина и не женщина! Это не было человеком… Холодный пот стекал у меня струйкой по ложбинке на спине, по вискам и вдоль шеи, я была близка к обмороку. Мне стало ясно, что, если я его чувствую, он тоже чувствует меня. Он не поверит в пустой дом. В угловом окне, на фоне аккуратно сложенных дров, я увидела, как темная фигура огибает дом, а ткань его хламиды стелилась следом по ветру. Его голова была плотно обернута коричневой тканью, но какие-то фалды отходили от висков к затылку, словно капюшон кобры. Я кинулась, прижимаясь к полу, в противоположный по диагонали угол, к платяному шкафу. Никакие разумные мысли не приходили в голову. Шкаф не мог меня спасти, и ничто не могло. Но я прижалась к нему боком, лежа спиной на прохладном полу, и мечтала исчезнуть отсюда… Вот-вот произойдет непоправимое. Существо направлялось к входной двери, и закрытая дверь ему не препятствие.

И непоправимое случилось, но еще до того, как призрак проник в дом. Словно внутренний трепет прошел по всему моему существу. И тут же мое тело — так, как оно было, лежа — поднялось в воздух и застыло в этом положении в полуметре от пола. Еще одна молния пробила себе путь через мой разум: так вот оно что! Я удерживала свое положение в воздухе без усилий, тело по-новому подчинялось мне. Можно было слегка подняться или опуститься. Вдруг стало все ясно. Белая вспышка собрала все концы вместе и привела их в соответствие, но осознание потрясло меня. То, что заставило меня подняться с дивана, всматриваясь в пустынную улицу, было той же природы, что и этот тип, который рвется ко мне неизвестно из какой дали. Мы с ним одной масти. Он не ищет моей гибели, он ищет себе подобных… Но как жить теперь с этой правдой? Получается, я ничего о себе не знала?.. Кто я?.. Свалившийся груз открытия был так тяжел и удушлив, что я проснулась – вся в поту.

Мне нравится17
7
Добавить в закладки
775
7 комментариев
Marisha888 (Марина)
2015-09-16 00:00:57
0
Бегом иду читать дальше, очень интересно.
Daphna (Дафна) ()
2015-09-16 00:30:46
0
Вот оно, тщеславие автора, когда читаешь такие отзывы!)
MasterOlga (Ольга)
2015-09-16 15:25:32
0
С каким удовольствием читаю Вашу повесть! Пишите, пожалуйста, дальше. И еще, напишите побольше о себе, плиииииз.
Daphna (Дафна) ()
2015-09-16 15:33:19
0
А что написать о себе?.. Слава Богу, ничего нет особенного в биографии. Родилась в Астрахани, училась в Москве, жила в Волгоградской обл. Сейчас в Баварии)).
MasterOlga (Ольга)
2015-09-16 16:23:26
0
Спасибо и за это :))))). Вы для меня — интересный автор/собеседник, поэтому хочется знать о Вас максимально много. Ну хотя бы как о Достоевском :)))))))))))
Daphna (Дафна) ()
2015-09-16 22:11:24
0
Ну хотя бы как о Достоевском :))))))

Вот почему нет смайликов! Сюда просится.
Djamilya (Джамиля)
2015-09-16 19:26:51
0
умеете поддерживать интригу!!! вся в нетерпении…